Кэтрин Куртц - Камбер-еретик
Было невыносимо смотреть, как Ивейн припала к Эйдану, и ее волосы, точно светлая металлическая завеса, окутали их, она сжала прекрасное юное лицо и заглядывала в закрытые глаза. Борясь с душевной болью, Ансель пытался понять, почему Эйдана подвергли такой мучительной смерти здесь, во дворе у конюшни?
А потом в темноте конюшни он увидел ответ на вопрос. Потрясенный, он сжал зубы, чтобы сохранить самообладание, поднялся и медленно подошел к двери. Теперь он знал, что случилось с Адрианом Мак-Лином.
Все, что он видел прежде, было не более чем жестокостью в сравнении с мучениями, доставшимися хозяину замка.
Раздетого Адриана секли и жгли каленым железом, его веки срезали, чтобы он видел совершаемые над ним злодейства до самого конца. За запястья и лодыжки его привязали к стойкам ворот, подвесив в нескольких футах от земли. До или после того, как ему вспороли живот, его кастрировали.
Ужасное прозрение наступило: они приняли Эйдана за сына хозяина замка. Им показалось мало истязать Адриана перед смертью, его заставили смотреть на пытки и мучения мальчика, которого сочли за Камбера Мак-Лина. Сыновья Райса и Адриана были так похожи, что их можно было бы принять скорее за родных братьев, чем за двоюродных. Камбера Мак-Лина Ансель не видел среди убитых.
Со сдавленным криком ярости он бросился к Адриану и стал мечом разрезать веревки, связывавшие его запястья и лодыжки. Когда последняя веревка была рассечена, замерзшее тело упало на забрызганную кровью землю. Ансель развернулся и пошел туда, где Ивейн по-прежнему сидела возле своего мертвого сына, прижимая его к себе, и мечом рубил окровавленный кол до тех пор, пока тот не разломился и не упал в месиво из щепок и пропитанного кровью снега.
Потом он упал на колени и заплакал, опираясь на меч и горестно склонив голову.
Когда Ансель поднял голову, Ивейн оглядывалась вокруг затуманенным взором. Бартоломью, старший из их охранников, накрыл тело Эйдана своим плащом. Второй стражник Дамон разглядывал два трупа, лежавшие в развалинах у ворот, но потом Ансель увидел, как тот задрал голову к поднятой башенной решетке и застыл. После всего увиденного сегодняшним утром что-то над ним вызвало новый прилив ужаса.
— Лорд Ансель! — раздался сдавленный крик Дамона.
Ансель вскочил на ноги, подбежал к Дамону и проследил его взгляд, устремленный в дымящиеся останки смотровой площадки. Там виднелись две окровавленные ступни, пальцы судорожно шевелились. Еще выше Ансель разглядел маленькую белую руку, странно вывернутую, сведенную судорогой.
Ансель приказал Бартоломью подойти, а сам стал пробираться наверх сквозь груды дымящихся бревен. Наконец он смог перебраться на решетку, используя поперечины в качестве лестницы. Когда он приблизился к тому, что видел с земли, то едва не упал вниз от возбуждения.
Ансель знал, что Дамон и Бартоломью следят за ним снизу, что к ним присоединилась Ивейн, напряженно глядя в темноту, но ему сейчас было не до них — в теле, которое он нашел, еще была жизнь, едва-едва держалась.
Убийцы распяли Камбера Мак-Лина, сына Адриана. Если бы Анселю не случилось близко сойтись с юным Камлином, как его звали в родне, и часто навещать этот дом, он ни за что не узнал бы его. Изуверы пробили гвоздями тонкие запястья, потом подняли решетку и подожгли надвратную башню. Перед этим Камлин прошел свой круг мучений, о которых Ансель мог лишь догадываться.
Убийцы оставили его умирать, едва касаясь кончиками пальцев ног одной из поперечин решетки, чтобы он из последних сил удерживал себя пальцами ног, а потом повис на пробитых руках и умирал от удушья в пожаре или холода, если дым его не убьет.
Убийцы не приняли в расчет разрушительного действия огня, заставившего сыпаться деревянные балки, к счастью, пощадившие жертву, и силы воли юного Мак-Лина, его жажды жизни. На одно из рухнувших бревен он изловчился поставить ногу, о другое опирался коленом. Должно быть, боль была просто невыносимой, пришлось раскачиваться на пронзенных руках до тех пор, пока он не смог дотянуться до балок.
Пожар тоже пощадил мальчика. Он не задохнулся в дыму, а пламя не достигло его и даже спасало от мороза. Каким чудом оказались все эти совпадения, сохранившие по крайней мере одну юную жизнь среди этого смертельного запустения!
Ансель добрался до мальчика и коснулся его лба в рубцах и синяках, чувствуя слабый ответ затуманенного сознания. Он послал Бартоломью за инструментом, которым можно было бы вынуть гвозди из запястий мальчика, тем временем Дамон добрался до механизма решетки и начал осторожно опускать ее. Ансель оттолкнул балки, которые могли помешать движению решетки, потом, держась одной рукой, другой подхватил тело.
Когда ноги Камлина лишились опоры и вся тяжесть тела пришлась на руки, он застонал и потерял сознание, но Анселя это обрадовало. Около четверти часа ушло на то, чтобы освободить мальчика. Его завернули в плащ и отнесли к стене, укрывая от ветра. Он медленно приходил в себя. Пока Ансель и стражники хлопотали, Ивейн разорвала свою рубашку на полосы и перевязала его раны, бинты напитались кровью. Бартоломью согревал тело на своей груди, а Ансель и Дамон растирали ноги и руки Анселя, возбуждая ток крови. Ивейн осторожно коснулась лба мальчика, но тот мотнул головой, сбрасывая ее руку.
— Вы можете помочь ему? — спросил Ансель, укрывая Камлина еще одним плащом.
— Не знаю, — ответила Ивейн. — Воля к жизни у него велика, но я не Целитель. Камлин, ты слышишь меня? Камлин, послушай, — настаивала она, когда опухшие веки открылись, мучительная боль отразилась в глазах и веки опустились.
Дамон откупорил фляжку с водой и протянул ее Ивейн.
— Попей немного, Камлин, — шептала она, проникая в его сознание и ограничивая боль, пока мальчик несколько раз глотнул через силу.
Камлин стонал, понемногу расслаблялся от прикосновения Ивейн, в нем были жизненные силы, и он пытался откликнуться на попытку исцеления. Она еще крепче ухватилась за краешек живого сознания и одобрительно кивнула, когда Камлин опустил защиты.
— Камлин, ты слышишь меня? — прошептала она. — Боль стала меньше?
Медленно, через силу, мальчик открыл глаза (такие похожие на глаза Эйдана), от перенапряжения он дышал шумно и прерывисто, но, кажется, теперь мог противостоять боли, сотрясающей тело.
— Тетя Ивейн, — удалось выдавить ему. — Вы можете сделать так, чтобы не болело? А дядя Райс здесь?
Ивейн печально покачала головой.
— Нет, Камлин, его здесь нет. Я попытаюсь сделать для тебя все, что смогу. Как ты думаешь, тебе удастся уйти в транс? Нам нужно очистить раны, а это будет очень больно, если я не смогу контролировать тебя в контакте. Ты позволишь мне это сделать?
