Николай Петри - Колесо превращений
Милав осторожно поднял голову умирающего и заглянул в его глаза:
«Тир Домас — наемник и убийца. В гильдии Темных Воинов занимает высокий пост наставника. Как профессионал — не имеет себе равных. Владеет всеми видами оружия с одинаковым мастерством. Холост. Детей нет. Дома нет. Жены нет. Вообще ничего нет, кроме злобы и ненависти ко всем людям. Склонен к суициду».
— Едва ли это был суицид, — пробормотал Милав и выдернул стрелу.
Тело наемника мягко сползло в невысокую траву. Тир Домас уже не стонал — он был мертв.
— Завтра утром все будут знать, что появились новые жертвы Тогтогуна, — сказал Ухоня.
— В этом нет большой беды, — отозвался Милав. — Вопрос в другом: кто лишил нас удовольствия пообщаться с самим наставником наемных убийц?
— Может, наш тайный поклонник? — Версии Ухони порой могли и здравомыслящего человека в тупик поставить.
— Ага! Из ордена Сыны?! Нет, здесь что-то другое…
— А если это дело рук «молчащих»? — предположил Кальконис. Вспомните! — И он стал загибать пальцы: — Сначала из нашей повозки исчез карлик Бол-О-Бол, хотя сам он освободиться не мог; потом множество следов вокруг нашего бивака, причем вполне человеческих, а не звериных. А теперь это!
— Нет. — Милав был не согласен с мнением сэра Лионеля. — Это не могут быть «молчащие» — они вообще не интересуются жизнью за пределами своих холмов.
— Тогда кто же?
Ехали да самой темноты, потом, помня о коварном наемнике, который едва ли был один, при свете костра рубили упругие ветви какого-то кустарника и плели из них своеобразные маты. Ими застелили пол и укрепили стены крытой оленьими шкурами повозки. Работали долго — пока их «дом на колесах» не принял вид передвижной крепости. После улеглись спать, весьма довольные собой.
ЗОВ!
… Не забывай древних пророчеств, ибо сказано: «Когда все затемнится, тогда люди возомнят, что им все дозволено». Опасайся подобной самонадеянности, потому что она уводит в темноту, а тьма творит безумцев. Дерзание способно помочь каждому, но грань между безумием и дерзанием невероятно тонка. Помни об этом! Потому что, ошибившись тропой и ступив на путь безумия, едва ли найдешь в себе силы вернуться к мудрому дерзанию трудно выбраться из бездонного колодца, стены которого скользки и гладки…
И вновь виновником пробуждения стал Ухоня. Только сегодня его необузданная энергия приняла еще более агрессивную форму. Милав это понял по тем бессвязным фразам, что ворвались в его сознание, похоронив надежду поспать еще немного.
— Опять! — громко возмущался Ухоня за стенами их импровизированной крепости. — Ну сколько это может продолжаться?! — Послышался ощутимый удар по повозке. — И кто же теперь потащит этот гроб на колесах? — Новый удар заставил Милава окончательно проснуться. Сэр Лионель, удивленный не меньше кузнеца, прислушивался к проклятиям ухоноида.
— Что это с ним? — спросил он.
Новый удар по повозке заставил Милава и Калькониса поторопиться выяснить причину плохого настроения Ухони.
Они отодвинули мат, так удачно изготовленный прошлой ночью и сейчас закрывавший вход. Выглянули наружу. Ухоня, заметив их заспанные физиономии, снова взорвался фонтаном возмущения.
— Нет, вы только посмотрите на них! — кричал он, огромными когтями царапая землю. — Проспали! Все проспали! И как это только вас самих никто не утащил?!!
Милав устало зевнул:
— Если ты перестанешь вопить, как испуганный кролик, которого хотят погладить за ухом, и объяснишь нам причину твоего плохого настроения, то мы, быть может, повозмущаемся вместе.
— Плохое настроение! — возопил ухоноид. — Да вы вылезьте из повозки и осмотритесь!
Милав понял, что объяснений не будет, и, поеживаясь от утренней свежести, выбрался наружу. Увиденное озадачило кузнеца: их добрых, хотя и весьма неказистых на вид лошадок на привычном месте не оказалось. Вместо них лежали два тела, по оружию и одежде которых Милав смог определить: это соратники по «профессии» вчерашней жертвы неизвестного покровителя росомонов.
— А где же наши кони? — удивился Кальконис. Лучше бы он промолчал!
— О! Сэр Лионель наконец-то соизволил заметить, что их нет? — Голос Ухони сочился кровью, как желудочная язва!
— Конечно, заметил, — ответил Милав вместо Калькониса. — Как и тех двух вояк, что разлеглись здесь на траве, словно решили вздремнуть после славной работенки.
— Тогда я умываю руки…
— Ты хотел сказать — лапы?
— Не придирайся к словам!
— И в мыслях не было.
— Милав!
— Ухоня!
— Друзья мои, стоит ли так распаляться? — подал голос сэр Лионель. Давайте спокойно все обсудим.
— Ага! Давайте будем болтать, а наших лошадей тем временем уводят в неизвестном направлении!
— Кстати, Ухоня, — сказал Милав, успевший обдумать непростую ситуацию. — Мне показалось, или ты на самом деле думаешь, что это мы с Кальконисом проспали лошадей?
— Кто же еще?!!
— А где был ты — знаменитый «реликтовый ухоноид, который никогда не спит»?
— Я… — Ухоня растерялся. — Я… — Решение было где-то рядом, и он лихорадочно искал его. Ага! Вот оно: — Так я же и обнаружил пропажу!
— Веская причина валить все на нас с Кальконисом…
Впервые за их долгую эпопею всю поклажу пришлось нести на себе. Милав тащил добрую половину имущества. Кальконису тоже перепало немало. И даже Ухоне, несмотря на его возражения, досталось кое-что из того, что жалко было оставлять в повозке. Перед уходом Милав оглянулся на их «дом на колесах» и усмехнулся.
— Ты чего? — спросил Ухоня.
— Забавно вышло: мы вчера столько времени потратили на то, чтобы укрепить наше ненадежное убежище, и именно из-за этого не услышали, как увели лошадей!
Ухоня посмотрел на Калькониса и тоже хмыкнул.
— А ты чего? — спросил Милав.
— А я подумал: если бы сэр Лионель воспользовался твоим предложением и покинул нас, у него сейчас была бы лошадь и ему не пришлось бы нести свои вещи на себе!
Оказалось, что передвигаться пешком по земле гхотов не намного медленнее, чем в повозке. Единственное неудобство — вещи, но и к ним быстро привыкли. Милав, не замечая неудобств пешего пути, думал о сегодняшней ночи. То, что у них буквально из-под носа увели лошадей, особого удивления не вызывало (животные отличались покладистостью и терпеливостью; едва ли кузнец вспомнит день, когда слышал их ржание!). Удивляло другое: кто расправился с ночными воришками, и куда все-таки исчезли кони?
Хотелось верить, что в этом далеком от дома краю у них появился неведомый друг, и было бы нелишним знать, кто он и почему помогает росомонам.
