Джеймс Брэнч Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1
«К тому же, я внезапно что–то забыл, — размышлял Юрген. — Что–то, что хотел забыть. О да! Но что же я хотел забыть? Был загорелый человек… и с ногами у него творилось что–то неладное… Он в Друидском лесу нес вздор и вел себя по–идиотски… Вероятно, он сумасшедший. Нет, я не помню, что я забыл, но уверен, это терзает меня где–то в глубине души, словно маленькая губительная личинка. Но это, в конце концов, неважно».
Вслух же он запричитал самым трогательным голосом:
— О, Матушка Середа, я не намеревался тебя разозлить. Нечестно ловить меня на одном бездумном слове! Смилуйся надо мной, Матушка Середа, ведь я никогда бы не стал ссылаться на то, что ты стара и невзрачна, если б знал, что ты настолько тщеславна!
Но Матушка Середа, похоже, не смягчилась от такой мольбы, так как ничего не произошло.
«Значит, слава Богу, все кончилось! — сказал сам себе Юрген. — Конечно, она, возможно, по–прежнему слушает, а с Лешими шутить опасно. Но в действительности они не кажутся очень смышлеными. Иначе эта раздражительная болтунья поняла бы, что, оставляя в стороне все прочее, я откровенно утомился от ответственности своей молодости под таким постоянным наблюдением. Теперь все меняется: нет требования избегать подозрений в правонарушениях, проводя все философские исследования в темноте, и я больше не буду недоверчиво относиться к лампам, свечам и даже к солнечному свету. Старое тело… для уставшего человека ты приятно, как старые шлепанцы. И я во второй раз весьма ловко обманул Матушку Середу. Мое понимание Лизы, хотя и доставшееся с муками, — решительное преимущество в отношениях с любой женщиной».
Затем Юрген посмотрел на черную пещеру. «Полагаю, она напоминает мне, что по–прежнему мужественным поступком стало бы продолжение поисков Лизы. Пугает только то, что, если я войду в эту пещеру в третий раз, я несомненно верну свою жену. Согласно традиционным правилам, третья попытка неизменно приводит к успеху. Интересно, хочу ли я вернуть Лизу?»
Юрген задумался и покачал своей седой головой. «Точно я этого не знаю. Она превосходно готовит. Бывали пироги, которые я всегда буду вспоминать с глубоким чувством. И у бедняжки добрые намерения! Но тогда, если в прошлом мае я отрубил голову действительно ей… и если нрав у нее ничем не лучше… Все же надоедает бесконечно мыть за собой посуду, и, кажется, у меня нет способностей в штопанье носков. Но, с другой стороны, Лиза вечно меня пилит. И она меня не понимает…»
Юрген пожал плечами. «Так и так! Доводы «за» и «против» можно продолжать неограниченно долго. Поскольку я не могу предпочесть одно другому, я ублажу предрассудки, совершив мужественный поступок. Мне это кажется справедливым, и, кроме того, в конце концов, это может и не получиться».
Тут он в третий раз вошел в пещеру.
ГЛАВА XLIV
В конторе управляющего
История рассказывает, что там было темно и Юрген не мог никого разглядеть. Но пещера тянулась вперед и вниз, а в дальнем конце мерцал свет. Юрген все шел и шел и так достиг того места, где в ожидании Юргена когда–то лежал Несс. Юрген вновь нагнулся и вполз в отверстие в стене пещеры и попал туда, где на высоких железных стойках горели лампы. Сейчас одна за другой эти лампы гасли, и тут не было никаких женщин. Вместо этого Юрген ступал по слою белого пепла в палец толщиной, оставляя на нем следы.
Пещера тянулась дальше, и Юрген пошел вперед. Он достиг крутого поворота, а свет ламп позади него поблек, так что тень перед Юргеном была хотя и бесспорной, но размытой. Это была тень, соответствующая заурядному пожилому ростовщику, и Юрген рассматривал ее с воодушевлением.
Затем Юрген вошел в своеобразное подземелье, с потолка которого свисал котел, а под ним плясали красные языки пламени. Перед Юргеном находился трон, а за ним ряды скамеек. Но здесь тоже никого не было. К пустому трону был прислонен треугольный белый щит. И, когда Юрген вгляделся более пристально, он увидел на нем какую–то надпись. Юрген поднес щит как можно ближе к огню, потому что сейчас зрение у него было не очень хорошее, да, кроме того, и огонь был неярким. И Юрген разобрал послание, написанное на щите черными и красными буквами.
«Ушел по важному делу, — гласило оно. — Буду через час». И подпись: «Фрагнар Р.»
«Интересно, кому король Фрагнар оставил эту записку? — подумал Юрген. — Определенно, не мне. И к тому же, интересно, оставил он ее здесь год назад или всего лишь этим вечером. И еще интересно, его ли голову я отрубил в серебряно–черном павильоне. Существует множество интересного в этой невероятной пещере, в которой, что я замечаю с беспокойством, меркнет свет. И, по–моему, становится холоднее».
Юрген посмотрел направо — на лестницу, по которой поднимались они с Гиневрой, и покачал головой. «Глатион — не совсем подходящее прибежище для всеми уважаемого ростовщика. Рыцарство — для молодых людей вроде герцога Логрейского. А мне нужно выбраться отсюда, ибо, несомненно, становится страшно холодно». Так Юрген пошел по проходу между рядами скамеек, с которых воины Фрагнара свирепо смотрели на Юргена, когда он последний раз был в этой части пещеры. В конце прохода находилась деревянная, выкрашенная белой краской дверь. На ней большими черными буквами было написано: «Контора управляющего — вход воспрещен». Юрген отворил дверь.
Он вошел в необычное помещение, освещенное шестью факелами. Они символизировали власть Ассирии, Ниневии, Египта, Рима, Афин и Византии. Тут же стояло еще шесть факелов, но они были не зажжены. Позади висела большая черная классная доска со множеством цифр, написанных красным мелом. Здесь также находился тот черный господин, который год назад благословил Юргена за то, что он почтительно говорил о силах тьмы. Сегодня на черном господине был черный халат, расшитый знаками зодиака. Он сидел за столом, крышка которого была причудливо инкрустирована тридцатью серебряными пластинками, и переписывал что–то из одной большой книги в другую. Он поднял голову от своей писанины достаточно любезно и так, словно ждал Юргена.
— Ты застал меня за звездными расчетами, — сказал он, — которые, оказывается, находятся в страшном беспорядке. Что еще я могу сделать для тебя, мой друг, замолвившего доброе слово за все, какое оно есть, и снабдившего меня парой действительно весьма приемлемых объяснений того, почему я сотворил зло?
— Я думал, Князь… — начал ростовщик.
— А почему ты называешь меня князем, Юрген?
— Не знаю, сударь. Но подозреваю, что мои поиски закончились и что вы — Кощей Бессмертный. Черный господин кивнул.
