Джеймс Брэнч Кейбелл - Сказание о Мануэле. Том 1
«Эта галантная дама не поддается описанию, — размышлял Юрген. — Даже при этом тридцать восемь — неопровержимое и в чем–то осеннее число, и я подозреваю, что молодой Нерак пускает кровь своей пожилой любовнице. Но в его возрасте ни у кого нет совести. Да и госпожа Доротея все еще привлекательна. И все же мой пульс вытворяет со мной странные фокусы, поскольку рядом со мной она, и у моего голоса не те интонации, к которым я стремился, поскольку рядом со мной она. И я все еще на три четверти в нее влюблен. Да, в свете такой проклятой глупости, что даже сейчас меня обуревает, у меня хороший повод поблагодарить судьбу за вновь обретенную дряхлость. Однако жизнь кажется мне расточительным и несправедливым процессом, потому что это жалкий итог для юноши и девушки, которых я помню. И, взвешивая этот итог, я чуть не плачу и даже сейчас говорю романтично».
Но он не заплакал. В действительности слез не требовалось. Юрген получил свою честную прибыль на глупости графини, и его обязанностью было пронаблюдать, чтобы это дельце было обделано без какого–либо скандала.
— Так что сказать больше нечего, — заметил Юрген, поднимаясь в лунном свете, — кроме того, что я всегда буду рад служить вам, сударыня, и вполне могу похвастаться, что заслужил себе доброе имя, честно занимаясь своим ремеслом.
И он подумал: «В сущности, поскольку несомненно, что раз она становится старше, ей требуется все больше денег на любовников, я предлагаю ей сводничество. — Тут Юрген пожал плечами. — Это одна сторона дела. Другая же состоит в том, что я занимаюсь своим законным ремеслом, — я, являющийся тем, что из меня сделали годы».
Вот так Юрген оставил графиню Доротею, которую, как вы слышали, этот ростовщик любил в своей первой молодости под именем Желанья Сердца — и которую в молодости, данной ему взаймы Матушкой Середой, он любил как царицу Елену, наслажденье богов и людей. Юрген оставлял госпожу Доротею после завершения простейшего дела, отнявшего лишь минуту, так или иначе, в действительности не идущую в счет.
И после этой, не идущей в счет минуты ростовщик возобновил свой путь и вскоре подошел к дому. Он заглянул в окно. Его взгляду предстала уютная комната и накрытый к ужину стол, а госпожа Лиза что–то шила и, судя по всему, находилась во вполне дружелюбном настроении. Тут ужас охватил Юргена, который бесстрашно смотрел в лицо кудесникам, богам и дьяволам. «Я же забыл про масло!»
Но тотчас же он вспомнил, что теперь даже сказанное ему Лизой в пещере не являлось реальным. Теперь ни он, ни Лиза никогда не были в пещере, и, вероятно, больше нет такого места и никогда не было. Это приводило в замешательство.
— Но мне нужно постараться запомнить, — сказал себе Юрген, — что я не видел Лизу с завтрака сегодня утром. Ничего не произошло. В конце концов, на меня не накладывалось требование совершить мужественный поступок. Так что я сохраняю свою жену такой, какая она есть, бедняжка! Я сохраняю свой дом. Сохраняю лавку и честное продолжение дела. Да, Кощей — если это действительно был Кощей — обошелся со мной очень справедливо. И, вероятно, его методы такими и должны быть во всем. Несомненно, я не могу зайти так далеко и сказать обратное: но все же, в то же самое время!..
Тут Юрген вздохнул и вошел в свой уютный дом.
Так было в стародавние времена.
