Джеймс Клеменс - И пала тьма
Эйлан не стала его опровергать.
— Но ты не все рассказала сиру Генри, — продолжал мастер. — Верно?
Ответом ему послужил медленный кивок.
— Бог и ее мать страдали безумием. Милость в подобных созданиях порой пылает настолько сильно, что все связи с настоящим сгорают. Они путешествуют в прошлое… и во времена, что еще не настали. Богиня-мать увидела великую войну древности — и еще более великую войну, что придет в Мириллию. — Эйлан уставилась на Тилара тяжелым взглядом. — И это одна и та же война.
— Что это значит? — спросила смотрительница Вейл.
Но ей ответил Геррод.
— Еще одна война богов.
Вира повернулась к нему.
— Нет, не еще одна война. Та же самая война. Старые враги еще живы, хоть и пребывают глубоко в наэфире. Но они поднимутся и принесут свою вражду на нашу землю.
— И война уже началась, — с глубоким вздохом закончил Тилар и дотронулся до черного отпечатка на груди.
Дарт испугалась, что его пальцы провалятся в кружащийся омут. Что-то зашевелилось в глубине и поплыло к поверхности. Но он, казалось, ничего не замечает. Пальцы Тилара ощущали только собственную кожу. Дарт глянула на Щена, перевела взгляд на меч, на бурлящую тьму в груди Тилара. Все они похожи — едва привязаны к этому миру.
И только она видела их.
В голове закружились слова Эйлан. «Она — ножны. Ты — меч». Девочку охватила дрожь. Она поднималась из глубин, о которых Дарт даже не подозревала.
— Почему ты не рассказала об этом сиру Генри? — спросила смотрительница Вейл.
— Богиня-мать запретила. Она видела нити последовательности и линии силы. «Я паук в паутине, у которой нет конца», — сказала она мне. Только избранные нити можно просветить. Остальные должны оставаться в темноте. Только виры знали правду. Потому что богоносец должен был прийти к нам. И как Ташижан охранял ножны, я обязана охранять меч.
— А что ж вы так добиваетесь его семени? — спросил Роггер. — Для отвода глаз?
Эйлан надменно подняла бровь.
— Нет. Мы получим его семя. У нас, виров, есть свои собственные цели, независимые от великих войн. Но в данном случае наша нить и нить богини пересеклись.
— Другими словами, — подытожил вор, — почему бы не воспользоваться случаем.
Вира передернула плечами.
Роггер поджал губы и потянул себя за бороду.
— Такой подход я уважаю.
Геррод, однако, еще не закончил расспрашивать Эйлан.
— Что еще увидела в будущем мать Дарт? Чем закончится война?
Эйлан покачала головой, впервые за время их знакомства на ее лице появилось выражение беспокойства.
— Если верить богине, там пересекается слишком много нитей. «Темная паутина, скрытая в тумане» — так она сказала. Что случится после воссоединения меча и ножен, ей не открылось.
— И никакой подсказки, что нам нужно делать? — спросил Тилар. — Как поступить с Ривенскриром? Что случится с нами самими?
Долгое мгновение Эйлан хранила молчание. Когда она заговорила, ее голос потерял решительные нотки и звучал более мягко, даже грустно:
— Виры не верят в предначертания. Следовать предсказаниям — путь дураков.
— И все же они перед нами, — возразил Геррод. — Меч и ножны.
— Да, но было ли предсказание богини предвидением или всего лишь догадкой? Она знала, что меч богов все еще существует. Знала, что в жилах ее ребенка течет кровь, которая может напитать его. Знала, что старые враги скрываются в наэфире. Не так трудно предположить, что дело дойдет до войны. Можно ли считать ее слова пророчеством? — Взгляд Эйлан переметнулся к Дарт. — У виров есть свое объяснение, почему ребенка отправили в обжитые земли.
— И почему же это? — спросил Тилар.
Глаза Эйлан не отрывались от девочки.
— Мы думаем, что ее послали сюда, чтобы начать войну. Как огонек пламени на конце очень длинного фитиля.
Дарт отшатнулась от ее обвинения. Но Яэллин по-прежнему обнимал ее.
«Нет… не может быть, чтобы она говорила правду…»
* * *Тилар видел, как бедная девочка спряталась в тенях Яэллина, видел ужас на ее лице. Он понимал, что она чувствует, — стоило ему глянуть на собственную грудь. Неужели это правда? И они оба лишь пешки в великой войне?
Геррод прикрыл ладонью глаза.
— Четыре тысячи лет обе стороны древней войны находились в равновесии. И все, что удерживало их, — это пропавший меч. — Он взмахом указал на пустую землю между колоннами, где покоилось призрачное оружие. — Но если появился способ заново выковать меч и обе стороны знают о нем, то они больше не станут медлить.
— В скорпионье гнездо закапала кровь, — поддержал его Роггер. — И обитатели зашевелились.
— Все несчастья последнего времени… — начал Тилар, — появление неизвестных доселе тварей, стычки на границе с окраинными землями, темные ритуалы, пугающее поведение некоторых богов…
— Все это предвестия грядущей войны, — закончила вира.
— И смерть Мирин…
Тилар вспомнил, что сказал во время схватки на флиппере Даржон. «Она пала первой. Но она не будет последней! Наконец к нам пришла война богов».
Только сейчас он осознал, зачем погибла Мирин. Заново вспыхнула старая вражда. На поляне стояла тишина, по лиственной крыше продолжал стучать дождь. Потоки воды громко звенели в темноте. Всем казалось, что внезапно похолодало.
— А Чризм? — спросил Геррод. — Ведь это он принес меч в Мириллию. И меч спрятан в его святилище. Зачем? Какую роль он собирается сыграть в войне?
Тилар покачал головой.
— Только он сможет на это ответить. — Он глянул в сторону темного кастильона, скрытого ветвями извращенного мирра. — Придется допросить его.
— И как ты предлагаешь это сделать? — заявил Роггер. — Постучаться в парадную дверь и пригласить его на чай?
Тилар повернулся к Дарт. Он не хотел просить ее об этом, но выхода не было. Ни у одного из них. Им обоим нашлась роль в грядущих событиях: меч и ножны.
— Дарт, — начал он. — Прости. Я должен…
— Я знаю, — ответила девочка с удивительной твердостью.
Она выступила из теней Яэллина и отогнула повязку, что стягивала поцарапанное плечо. Поморщилась и потянула за присохшую ткань, едва затянувшаяся рана тут же закровоточила. Дарт обмакнула пальцы в кровь.
— Я не знаю, сколько крови нужно…
— Дотронься и увидишь, — посоветовал Тилар.
Она кивнула и двинулась к мечу. Тилар шел рядом. Он требовал слишком многого от столь юного создания. Но с другой стороны, он видел ее глаза в птичнике. Она давно перестала быть ребенком.
Дарт бросила на него последний взгляд и протянула перед собой руку. Ее пальцы зашарили в воздухе, и вдруг что-то зажглось у их кончиков, разгораясь все ярче, пока кости ее руки не начали просвечивать сквозь кожу.