Оксана Панкеева - Поспорить с судьбой
— Ольга знала, где маркиза была все это время? — уточнила Акрилла.
— Конечно, она же присутствовала при всем этом веселье. Когда Селия вломилась к его величеству подсмотреть экзотические любовные утехи, там как раз планировали операцию по уничтожению дракона. И чтобы наша бестолковая подружка не путалась под ногами, ее отправили в башню к Этель. Это все я слышала еще в Сорелло. А сегодня Ольга рассказала, чем наша Селия занималась в заключении. Хотя увидеть своими глазами было бы интереснее.
— Точно, — согласилась Камилла. — Это надо было видеть. Пьяная маркиза в халате нараспашку бредет, шатаясь, по коридору и говорит по-хински…
— Это как же надо было напиться, чтобы заговорить по-хински! — восхитилась Эльвира. — Вот теперь уж все мужики ее будут. Сойдет за особо образованную. Она, наверно, кроме языка постигла и тайное искусство хинских жриц любви…
— Возможно, — пожала плечами Камилла. — Но король ее теперь точно отставит. А, принимая во внимание то, что он как раз всерьез собрался жениться, для нее это будет трагедия.
— Дамы, о чем вы говорите! — жалобно посмотрела на подруг Эльвира. — Даже если он и соберется жениться, не на Селии же!
— Это ты ей объясни, когда она проспится и закатит истерику, — вздохнула Камилла. — Она тебе еще припомнит твой дурацкий совет и тебя же сделает виноватой.
— Пусть только попробует! Я тогда королю настучу, что она по пьянке о нем говорила.
— А что она говорила? — заинтересовалась Анна.
— Так я вам и сказала! Чтобы вы раньше меня сами настучали?
— У Анны, как всегда, ума хватает только на прямые вопросы, — хихикнула Камилла. — Лучше расскажи подробнее, что же тебе Ольга сказала о Селии.
Эльвира охотно поведала дамам о незадачливой маркизе, которая спешила попасть на оргию. История вызвала новый приступ истерического смеха.
— Ой, не могу! — стонала маленькая и пухленькая, как хомячок, Вероника. — Ой, умора! Она что, правда такая дура? Решила, что мэтр тоже участвует в оргиях?
— Самое веселое, что Селия готова была отдаваться на столе даже троим мужчинам, лишь бы ее приняли в компанию! — хихикала Анна.
— Трое мужчин — это мелочи, — усмехнулась Камилла. — Самое забавное, что она всерьез поверила, что это оргия и что ее там убьют.
— А ее теперь прогонят? — спросила Акрилла.
— Может, и прогонят, — мурлыкнула Камилла. — А может, и нет. Смотря какое настроение будет у его величества. И в зависимости от того, настучит ему Эльвира или нет… Эльвира, а что это у тебя в сумочке? Банка какая-то?
— Варенье, — ответила Эльвира. — Вам-то что?
— На сладенькое потянуло? — подмигнула Анна. — Не беременна ли ты часом?
— Шуточки у тебя! — оскорбилась Эльвира, а сама подумала, что шутки шутками, а ведь от эльфа можно запросто и забеременеть, несмотря на все предохранительные заклинания. И как этот общеизвестный факт не пришел ей в голову раньше? Даже не спросила этого Карлсона… Надо же было настолько голову потерять! Вот будет потеха, если он больше не прилетит, а память от него на всю жизнь останется… — Я вообще люблю варенье, — решила прекратить разговоры на эту тему Эльвира. — Просто редко позволяю себе сладости, чтобы фигуру не испортить.
Сделав такое заявление, она демонстративно запустила руку в вазочку с конфетами, схватила полную горсть сластей и высыпала в свою сумочку.
— Пойду к себе, — сказала она. — Переоденусь, потом подойду. Или не приду, не знаю.
— А что это тебя действительно на сладкое потянуло? — удивилась Камилла. — От Ольги научилась? Так ты смотри, Ольгу сколько ни корми, она доской была, доской и останется, ей хоть бы что, а твоя фигура может и не выдержать.
— Это у меня на нервной почве, — пояснила Эльвира и поспешила покинуть подруг, чтобы не вдаваться в дальнейшие обсуждения.
В комнате ее ждал сюрприз. Он сидел на подоконнике, обхватив колени руками, и печально смотрел в окно. Эльвира поспешно нащупала задвижку и заперла за собой дверь, чтобы никто неожиданно не вошел.
— Карлсон, — ахнула она. — Что ты здесь делаешь днем? Или домой не попал?
Он обернулся и виновато посмотрел на Эльвиру. Глаза его были несчастными, как у побитой собаки, и какими-то больными.
— Извини, — сказал мистралиец, и она услышала, что голос Карлсона дрожит, будто он собирается вот-вот заплакать. — Я не хотел тебя беспокоить, но… это единственное место, куда я могу безошибочно телепортироваться. Я уйду, как стемнеет.
Эльвира бросила в кресло пелерину, перчатки и шляпку и подошла к нему.
— Что случилось? У тебя опять неприятности? Я могу чем-то помочь?
— Вряд ли, — вздохнул Карлсон и снова виновато посмотрел на нее. — Просто сегодня я услышал о себе очень много неприятных и обидных слов… и, что самое противное, это все совершенно справедливо.
— От начальства попало? — пожалела эльфа Эльвира. — Ну не переживай так. Хочешь варенья?
— Хочу, — печально кивнул Карлсон. — А у тебя есть варенье?
— Есть, — засмеялась Эльвира. — Я сегодня специально купила на случай, если ты вдруг прилетишь.
Гость грустно улыбнулся:
— Как в сказке? «Я самый тяжелый больной в мире»?
— Совершенно верно. А я буду тебе родной матерью и стану лечить вареньем, — снова засмеялась Эльвира и ласково потрепала беднягу по челке. — А потом ты успокоишься и пожалуешься мне на свое бессердечное начальство, а я тебя пожалею.
— Спасибо, — снова улыбнулся он и спрыгнул с подоконника. — Приятно, что хоть кто-то рад меня видеть и готов посочувствовать. Хотя, в общем-то, жаловаться мне особенно не на что, сам виноват…
— Виноват или нет, все равно неприятно, когда тебя ругают. Давай я прикажу подать чаю, а ты пока спрячься в ванной, чтобы слуги не увидели. Только сиди тихо и воду больше не кипяти.
В королевской спальне было сумрачно, хотя на улице вовсю еще светило солнце. Тяжелые темные шторы были плотно задернуты, чтобы свет не раздражал его величество, которого нервировало решительно все. В том числе и эти самые шторы, за которыми не видно было солнца, а Шеллара III как никогда живо интересовало, скоро ли проклятое медлительное светило склонится к закату. На закате должен был прийти придворный маг с очередным обезболивающим заклинанием, и этого момента король ожидал как великого блага. Он уже успел сто раз проклясть свое патологическое трудолюбие, свои бредовые идеи насчет заседания, изобретателя стимулирующего эликсира, всех своих министров и персонально графа Монкара, покойных членов Комиссии, растяпу-дядюшку, собственное скудоумие и несообразительность, небрежное отношение к хранению доспехов и уходу за ними, и в особенности неизвестного стрелка, имя которого так и не попало в историю.
