Оксана Панкеева - Поспорить с судьбой
Обзор книги Оксана Панкеева - Поспорить с судьбой
Хуже опрометчивых обещаний, пожалуй, только непрошеные провидцы, которых так и тянет испортить предстоящую свадьбу печальными пророчествами о грядущей трагедии. Но что делать? Отказаться от слова чести невозможно, а вот поспорить с судьбой можно и попытаться.
Оксана Панкеева
Поспорить с судьбой
ПРОЛОГ
Четыре всадника неспешной рысью двигались на восток. Солнце взобралось уже высоко, но на открытой всем ветрам дороге было прохладно. Весна наступила совсем недавно, и хотя в Ортане крепких морозов не случалось даже зимой, привыкшим к теплу мистралийцам было зябко.
Путь от Мистралии до Голдианы через Ортан было вдвое длиннее, чем напрямик, но охочих пересечь Белую пустыню находилось мало. Не относились к ним и четверо путников. Поэтому на погоду никто не жаловался, даже избалованный нытик Ромеро. И правильно делал, иначе немедленно услышал бы весьма нелюбезное предложение заткнуться. Такой совет он уже получил сегодня утром, когда попытался отчитать Кантора за опоздание и явственный запах перегара. А поскольку товарищ Ромеро на собственной шкуре убедился, что заводиться с Кантором опасно для здоровья, больше рта он не раскрывал.
Заткнуть рот Ромеро не было для Кантора проблемой. Но он отлично понимал, что рано или поздно вопрос: «Где ты был?» прозвучит от других спутников, которых такой ответ не удовлетворит. Либо его задаст Эспада, которого Кантор слишком уважал, чтобы грубить ему, либо Торо, который командовал группой и, следовательно, имел право требовать объяснений от подчиненных. А ведь кто-то из них все равно поинтересуется, где изволил пребывать их дорогой товарищ, почему напился на задании и откуда у него появился синяк? Как же им все это объяснить, чтобы и кратко, и правдоподобно, и без лишних деталей?…
Кантор автоматически потянулся потеребить серьгу, как обычно делал это в задумчивости, и тут же резко напомнило о себе сломанное ребро. Мистралиец поморщился и осторожно опустил руку, надеясь, что никто не заметил. Действие обезболивающего заклинания закончилось, а последствия вчерашнего вечера еще долго будут отзываться болью в боку. И как его угораздило ввязаться в эту авантюру?
Впрочем, все началось не вчера. Раньше. Очень давно…Когда-то хмурого неприветливого Кантора звали по-другому. И был он жизнерадостным беззаботным шалопаем, более всего ценившим в этой жизни музыку и женщин. Его имя до сих пор помнили во всех странах континента, а волшебный голос и сейчас звучал со старых музыкальных кристаллов. Только теперь маэстро Эль Драко официально считался мертвым.
Очень долго талантливому барду улыбалось счастье, но однажды судьба вильнула хвостом… Впрочем, чего на нее пенять? Если честно и беспристрастно вспомнить все злоключения, то станет ясно, что это прямо-таки история дурацких и фатальных ошибок самого Эль Драко. Думать надо было, прежде чем на родину возвращаться! Вспомнить для начала, почему оттуда в свое время пришлось бежать. Понять, что государственные перевороты мало чем отличаются один от другого. И совсем уж глупо было надеяться на то, что новая власть окажется лучше прежней. К сожалению, эта мудрая мысль посетила неосмотрительного барда, как и все другие толковые мысли, с большим запозданием — только в бараке исправительного лагеря.
Неплохо было бы последовать совету старшего товарища, который после побега велел оставаться в потайном убежище вместе с остальной группой нелегальных эмигрантов и ждать корабля. Не усидел. На подвиги потянуло. Как же — столица рядом, а там девушка красоты невиданной, любовь безумная, страсть неудержимая… Не мешало бы тогда быть скромнее, товарищ Эль Драко, и не воображать, будто прекрасная дама эти несколько лун только и делает, что ждет бывшего любовника, до сих пор в нем нуждаясь. Особенно учитывая тот факт, что раньше воздыхатель был богат и знаменит, а теперь — обычный беглый преступник. Если бы девушка просто не пустила его на порог, бард бы еще это понял, но встретить радостно, обласкать, напоить только для того, чтобы потом сдать ближайшему полицейскому? Это, знаете ли…
Несколько недель, проведенных в стенах следственной тюрьмы Кастель Милагро, Эль Драко очень не любил вспоминать. Однако события тех дней, загнанные в самые дальние уголки памяти, до сих пор возвращаются ночными кошмарами.
Обстоятельства своего спасения и последующие две луны бард, напротив, очень хотел бы вспомнить, но не мог. Друг и наставник Амарго (который, несомненно, все точно знал, но предпочитал помалкивать) уверял, что не стоит и пытаться. «Раз уж ты, бедный малыш, сошел с ума, то, как ни пытайся, все, что вспомнишь, на поверку окажется либо бредом, либо галлюцинацией тех дней»… Ох, как бы хотелось Эль Драко разобраться, что же было на самом деле, а что являлось «ложными воспоминаниями»! Не мог он заставить себя поверить в нереальность того, что отлично помнил, хотя все это и противоречило здравому смыслу.
Например, момент, когда ему отрезали руку, впечатался в память намертво, вопреки тому, что здравый смысл ясно свидетельствовал — обе руки на месте. Хотелось бы выяснить и суть загадочных изменений, произошедших с лицом. Ведь даже тот наивный бард, которым он был когда-то, прекрасно понимал простую вещь — если человека долго бить разнообразными предметами, а потом приложить щекой к раскаленной жаровне, то даже после длительного и квалифицированного лечения от этого несчастного будут шарахаться на улице. После спасения из подвалов Кастель Милагро, лежа в палате, Эль Драко и ожидал чего-то подобного, поскольку на просьбу принести зеркало всякий раз получал уклончивый, но упорный отказ. Но когда зеркало в конце концов принесли…
Это был совершенно здоровый, довольно симпатичный, но совсем другой человек. Нет, незнакомым его нельзя было назвать — отражение напоминало Эль Драко родного отца. Но прежде молодой бард не был похож на отца… во всяком случае настолько сильно. Кроме того, эта трехдневная щетина, которая покрывала его лицо только с одной стороны. Никаких объяснений столь непостижимого феномена пострадавший так и не получил.
Впрочем, перемена внешности оказалась просто мелочью по сравнению со всем остальным. Потеряв Огонь и сорвав голос, он навсегда перестал быть бардом, и когда это понял, повеситься захотелось сразу же. К счастью, в тот момент Эль Драко был не один и воплотить свои намерения в жизнь не было возможности.
А потом отчаяние отступило. Разве друзья существуют не для того, чтобы соваться с идиотскими сочувствиями и вызывать гнев — лучшее лекарство от отчаяния?… Лишившись талантов, Эль Драко вспомнил, что когда-то учился стрелять, и это у него неплохо получалось. Что, как всякий мистралийский мужчина, он с детства обучен драться на ножах. Что когда-то, просто ради развлечения, научился метать дротики… Все эти полезные умения удачно совпадали с желанием бывшего барда хоть кому-нибудь отомстить за свою погубленную жизнь.
