Оксана Панкеева - Поспорить с судьбой
— И чем же? — нарушил возникшую после этих слов паузу Жак.
— Тем, что начали лопаться стекла, которые тебе так покоя не давали. Никто их не бил, они сами полопались. Штуки три. Тогда его величество изволили опомниться и успокоиться. Снова поводил глазами по залу, посмотрел на окаменевшие физиономии и уже нормальным голосом добавил: «Я тут король или хрен собачий?» И знаешь, как-то ни у кого сомнений по этому поводу не возникло. Вот уж никогда не думал, что можно так напугать людей простым десятиминутным криком.
Безусловно, рассказ Элмара был невероятен уже потому, что ярость была Шеллару до сих пор не свойственна. При всех достоинствах, по части выражения чувств у его величества были с самого рождения определенные проблемы. И, в отличие от обычных людей, которые постигают смех и слезы, горечь утраты и восторженность любви в определенном возрасте, Шеллару каждое из них давалось с большим трудом. Либо, как это случилось когда-то со способностью смеяться, путем длительных тренировок, либо вот такими потрясениями.
— Как я понимаю, — улыбнулся Жак, — сегодня его величество научился гневаться?
— Ты смеешься… Мне тоже всегда было смешно, когда он говорил, что страшен в гневе, только никто этого не знает. А ведь на самом деле страшно. Я уж решил, что у него что-то в голове нарушилось… А он наорал на всех, а потом сел и опять спокойно так говорит: «А теперь, господа, давайте договариваться по-хорошему, как цивилизованные люди». Последний намек, так сказать, сделал: либо вы, сволочи, успокоитесь и заткнетесь, либо еще полетят головы, благо, есть за что. И ведь сразу к ним вернулась способность понимать намеки, и договорились в пять минут. Вспомнили, кто здесь король и какие у него права, и полностью осознали, что неуязвимых среди них действительно не осталось. А с Монкаром договорились персонально — обменялись, так сказать, головами — Шеллар помилует Алису, а Монкар отвечает за твою безопасность. И если вдруг с тобой что случится, разбираться не будут, а возьмутся сразу за нее. Кстати, ты в курсе, что Ольгин мистралиец Монкара обложил матом, показал ему два пальца и еще побить грозился?
— За что? — хихикнул Жак, представив себе эту картину.
— Его светлость вломился в королевские апартаменты и начал хамить и что-то требовать. Кантор в это время один сидел. Ну, ты же знаешь этого нахала? Хотя ты с ним мало общался… Так вот, наш мистралийский друг начисто лишен такого качества, как почтение к вышестоящим, зато наглости у него на шестерых. Он послал его светлость во все известные науке места и посулил выкинуть силком, если тот сам не уберется. Монкар пытался пожаловаться, но тут уж я это дело пресек, сказал, что не советую ему связываться, что, дескать, мистралийцы — они такие, если вдруг с этим наглецом что-то случится, понаедут братья и устроят кровную месть, и тому подобный вздор. Откуда только фантазия взялась?
— Подействовало? — поинтересовался Жак.
— Еще как! Ну а, чтобы Шеллар не думал, что я у него для мебели, я им тоже сказал, что если вдруг с моего кузена снимут корону, она перейдет ко мне, а я кузена Шеллара настолько люблю, что сделаю его своей правой рукой с неограниченными полномочиями. И еще заодно вызвал на поединок всех пятерых наследников герцога Браско. Противно, что ни один не принял вызов. Четверо признали, что они недостойны скрестить меч с особой королевской крови, и тут же по-быстрому смылись. А пятый, злобный сукин сын, сказал, что он бы с удовольствием, но он маг, а я воин, так что в поединке он может сразиться разве что с Мафеем.
— Дурак он, что ли? — отозвался Жак. — Если Мафею показать пару боевых заклинаний, он от этого смельчака мокрого места не оставит. Из нашего малыша дурная Сила так и прет, ее только оформить как-то…
— Правда? — порадовался Элмар. — Я знал, что Мафей силен, но не думал, что настолько.
— Ну, а дальше-то что было? — вернулся к разговору о совещании Жак.
— Да в общем все. На том и закончилось. Все быстро разбежались по своим делам: казначей — дырку в бюджете заделывать, генерал — виноватых искать, министр иностранных дел — лекарства принимать… Ну, и так далее. А Шеллар даже извинился передо мной за то, что наорал и нахамил. «Извини, Элмар, — говорит, — я не хотел тебя обидеть, просто не дергай меня за камзол, когда я в гневе»… А потом действие эликсира кончилось, он еле успел до своих покоев добраться, в гостиной мне даже пришлось его на руки брать, а то свалился бы. Мэтр его отругал, чем-то напоил и уложил в постель, — Элмар вздохнул, в очередной раз опростал бокал и вдруг спросил: — Жак, а ты почему к нему не приходишь? Он о тебе постоянно спрашивает. Переживает, что ты на него обиделся.
— Странно, — ядовито ответил шут, как-то сразу помрачнев, — когда он меня подставлял вот так по-свински, он не переживал. Друг, называется. Если б он меня просто об этом попросил по-дружески, я бы… я бы и это для него сделал. А он…
— Он не хотел, — угрюмо сказал принц-бастард, опустив глаза. — Это я его заставил.
— Слушай, рассказывай эти сказки Мафею, ладно? — нахмурился Жак. — Понятно, ты его любишь, хочешь, чтобы у него все было хорошо, у тебя хватит благородства взять все на себя, но не надо мне врать так по-детски.
— Я тебя не обманываю, — настойчиво повторил Элмар, не поднимая глаз. — Это я виноват. Когда он сказал, что мне придется занять престол…
— Не понял.
— У него был другой план, — стал объяснять первый паладин. — Он собирался убить их сам. После чего ему пришлось бы в любом случае сложить с себя корону. И я так из-за этого расстроился, что совсем разум потерял, и взял с него слово, что, если он успеет придумать что-то другое, то обязательно попробуем воплотить. Вот он это и придумал. Шеллар не хотел. Он говорил, что план никуда не годный, подлый и безнравственный, но я настоял. Уж очень мне не хотелось быть королем, — Элмар поднял глаза и покаянно продолжил: — Жак, клянусь честью, так оно и было. Он не хотел тебя подставлять. А я… я не знал, что это будешь ты. Он мне не сказал. Если б я знал, я бы не позволил тебе взять мой меч. А если б знал ты, ты бы не трансформировался. Он не мог сказать. Ни тебе, ни мне. Прости нас. Прошу тебя. Сходи к нему. Все равно ведь помиритесь, что, я тебя не знаю. Поговорите, объяснитесь по-человечески. Он бы и сам к тебе пришел, если б мог. Жак, он ведь переживает. Ему и без того плохо. Если вы не помиритесь, он ведь и правда мне не простит.
Королевский шут вздохнул и заговорил о другом:
— А у меня новость, — сказал он. — Тереза наконец избавилась от своих проблем.
— Так вот ты где вчера был? — повеселел Элмар. — Из постели весь день не вылезал?
