Тимофей Печёрин - Наследник подземного мира
— Слышь, не гони, — неожиданно нашелся и сам тому порадовался Олег, — ты мне, кто — любимая девушка, чтоб я тебе подарки дарил?
Среди зевак и прочих каторжан послышались смешки, правда, жиденькие. Все-таки ссориться с отнюдь не безобидным соседом по бараку всерьез никому не хотелось. А вот поиметь с него какую-никакую выгоду — другое дело.
— Эй, вы… ты, — подал голос уже наперсточник, — Клач, ну ты отыгрываться думаешь? Или другим место уступишь.
— А то, — отвечал каторжанин, — и так тебе уже три пайка вперед проиграл. Щас… только улажу… одно.
Повернувшись к Олегу, он на мгновение застыл, смерив того невыразительным рыбьим взглядом. Затем принялся шарить по карманам, похлопывая по штанам и рубахе. Словно искал что-то.
Клач рассчитывал, что Замшелов поверит: его обидчик действительно ищет «блестящую штуку», дабы ее вернуть. Рассчитывал, ожидал. Да только Олег не собирался оправдывать его ожиданий. Будучи готовым к неизбежному финалу этого дешевого представления.
Первый, с претензией на внезапность, удар Клача Замшелов даже сумел парировать. Поставив блок на пути рванувшегося к нему кулака. Но, увы, не устоял перед последовавшим затем пинком.
Решив, что дерзкому задохлику того более чем достаточно, Клач хмыкнул и повернулся к Олегу спиной. Хотел было вновь вернуться к игре… и оттого особенно неожиданным для него оказалось поведение противника. Точнее, жертвы — бывшей до сих пор безответной.
Подскочив на ноги, Замшелов рванулся к Клачу, вцепившись тому в горло обеими руками. И одновременно ударяя того ногами под колени. Даже будучи тяжелее Олега и заметно кряжистей, Клач не устоял. И оба дерущихся повалились на пол — прямо под ноги опасливо расступавшихся каторжан.
— Что? Не отдашь? — на одном дыхании выпалил Замшелов.
Отбросив его одним движением словно пушинку, Клач поднялся на ноги. Вернее, почти, едва не поднялся — потому как Олег, изловчившись, сумел зарядить ему двумя ногами в живот.
Согнувшись и попятившись, Клач и не заметил, как налетел прямиком на койку наперсточника. Естественно, опрокинув все пять стаканов, да и хозяина их задев локтем.
— Ты! Идиот жопоногий! — вскричал тот, крайне огорчившись.
…и именно сегодня надзирателю в его похожую на помидор башку взбрело, что не грех бы оправдать свое присутствие при бараке. Вспомнить простое слово «порядок» и в кои-то веки разнять назревающую драку. Ибо шумом своим заключенные уже начали раздражать этого штатного рудничного цербера.
Когда надзиратель с парой помощников пожаловали в барак-пещеру, драка действительно назревала нешуточная. Помимо Олега Замшелова на Клача ополчился наперсточник — от души расквасив злополучному игроку нос. Клач в долгу не остался… как, впрочем, и в одиночестве. Один из каторжан, громогласно заявив, что наперсточник-де жульничает, тоже кинулся в бой. И схожего мнения, кажется, придерживались еще два или три человека.
Опытный взгляд надзирателя мигом вычленил зачинщиков драки. И первым делом велел помощникам утихомирить Клача и Замшелова. Дубинками. Наперсточника успокаивать не потребовалось: его, поверженного, уже пинали двое — как видно, из числа особо невезучих игроков. Чтобы остановить расправу, надзирателю хватило просто погрозить им пальцем.
Затем Олега и Клача выволокли из барака. И, пинками да толчками, погнали к текущей поблизости подземной реке. Или скорее ручью, по меркам Поднебесного Мира. Ее можно было перейти вброд, а чтобы утонуть, следовало очень постараться. Но даже такой водоем не показался лужей для двух человек, коих столкнули в его студеную воду.
— Охладитесь оба, — крикнул им надзиратель, — перед сном полезно!
Вынырнув и отряхнувшись, Олег направился к берегу, стуча зубами.
— Слышь, ты, — окликнул его из-за спины Клач, — не знаю, что на тебя нашло… хе-хе. То ли грибов особых пожрал, то ли зубки у мышонка прорезались. Но… в общем, мы не закончили. Предлагаю встретиться завтра после обеда. И все уже по-настоящему перетереть.
— Предлагаешь? — дрожащим не от страха, но от холода голосом переспросил Замшелов, — то есть, можно отказаться?
Вопрос остался без ответа… словесного. Но по лицу Клача, сразу исказившемуся в презрительной ухмылке, стало понятно: отказываться не стоит. Ибо выводы относительно Замшелова сосед-недруг сделает в любом случае. Но именно в этом они вряд ли придутся по душе самой взбунтовавшейся жертве.
Впрочем, каковы бы ни были намерения Клача, исполниться им было не суждено. Назначенная встреча не состоялась. А началась новая смена необычно: с визита жрецов. Молодого длинноволосого мужчины и неопределенного возраста женщины с копной то ли пепельных, то ли седых волос. Оба жреца были облечены в одинаковые облегающие куртки и штаны из плотной черной ткани.
Пожаловали жрецы не для проповедей или душеспасительных бесед. Цель их была куда более практичной: жертвоприношение Всекорню, божеству этого мира. И нетрудно было догадаться, что животное или какой-нибудь неодушевленный предмет в жертву не годились. В отличие от представителей рода людского — хотя бы отбросов его и изгоев.
Не то по жребию, не то по чьей-то подсказке, но жертвой на сей раз был избран не кто иной как Клач. И, если подумать, он неплохо подходил на эту роль: крепкий и сильный, не подорвавший здоровье на руднике. Да, вдобавок, свирепый нравом. Если Всекорень из тех божеств, что требуют кровавых жертвоприношений, то подобный дар должен был прийтись ему по вкусу.
Раздетого Клача распяли на огромном колесе, заготовленном для таких случаев в отдельной пещере. Жрецы проводили крючковатыми, тонкими как гвозди, ритуальными ножами по его груди, выводя замысловатые узоры. И бормотали — а столпившиеся вокруг каторжане должны были повторять:
«О, Всекорень, жизнь всем нам давший! Благодарим тебя за рудники неиссякаемые, за пещеры теплые. За пищу в наших кладовых, за воду и воздух. Прими это тело бренное и душу нечистую, кровь горячую и силу этого смертного, Клачем нареченного. Ибо как от Корня Единого все живое из земли растет и рождается — и так к Корню же Всеобщему должно возвратиться!»
Когда жрецы закончили, колесо принялось вращаться, приведенное в движение неведомой силой. Поначалу медленно… но все быстрее с каждой секундой. А уже затем, не останавливаясь, устремилось вниз. Вместе с куском каменного пола, на котором оно размещалось.
Затаив дыхание каторжане как один человек смотрели на чернеющую в полу круглую дыру. И не отрывали взгляда ровно до тех пор, пока колесо не вернулось. Но уже без Клача.
«Всекорень принял наш дар!» — торжественно провозгласил жрец.
