Саймон Хоук - Железный трон
Эдан моргнул, удивленный внезапной переменой разговора.
— Да. Конь меня сбросил, и я упал так, что едва жив остался.
— И ты боялся снова сесть в седло, — сказал отец. Помнишь, что я сказал тебе тогда?
— Что конь сбросил меня, потому что почувствовал мой страх, ответил Эдан. — И что если я поборю страх и сразу же не сяду в седло снова, я никогда уже не научусь ездить верхом, так как всегда буду бояться, и конь всегда будет чувствовать это.
— Совершенно верно, — сказал лорд Тиеран. — В некоторых отношениях люди очень похожи на конец. Если поводья держит сильная рука, они могут вставать на дыбы, но команды послушаются. Но если они почувствуют страх наездника…
Эдан кивнул.
— Кажется, я понял. — Он глубоко вздохнул и печально произнес: — Мне еще столькому надо научиться.
Лорд Тиеран улыбнулся.
— Умен тот, кто понимает, что ему еще многому надо научиться. Лишь одни глупцы считают, что знают все. Позаботься о принце, сын мой. Проследи, чтобы он не оставался один. В конце концов, мои тревоги могут оказаться беспочвенными — и я молюсь, чтобы так оно и случилось, — но запомни: глупо вводить в соблазн честолюбивого человека.
* * *
Той ночью Эдану не спалось, поэтому он поднялся на башню в западном крыле замка, где разместился императорский двор. Эта башня — одна из четырех угловых — находилась в задней части замка и с нее открывался вид на море. Караул на ней не выставили, поэтому Эдан мог насладиться тишиной и покоем, располагающими к раздумьям. Ничто не отвлекало его, кроме плеска волн о скалы далеко внизу.
В данный момент он не беспокоился за Микаэла. У дверей его спальни стояли два караульных из Королевской Стражи. Часовые охраняли также покои императора и императрицы, и находились в одном коридоре в пределах видимости друг друга. Это было в порядке вещей и поэтому никак не открывало лорду Эрвину подозрения лорда Тиерана. Но эрцгерцог не знал, что лорд Тиеран дополнительно поставил еще по два стражника в самих комнатах Микаэла и императора. Замки часто строились с потайными ходами и, хотя лорд Тиеран не знал, есть ли таковые в Сихарроу, он не хотел рисковать.
С башни открывался вид не только на море и окрестные равнины, но и почти на весь замок. Покои лорда Эрвина находились в восточном крыле, и Эдан спрашивал себя, интересно, спит он сейчас или бодрствует, обдумывая план действий. Лорд Эрвин был далеко не глуп; он знал о болезни императора. Адриан был стар, а в его возрасте даже легкий недуг запросто мог оказаться смертельным. В случае его смерти императором может стать Микаэл, а он еще не был готов к этому. Как Эдан не был готов занять пост верховного камергера.
Однако восшествие Микаэла на Железный Трон вовсе не означало, что Эдан немедленно должен заступить на место отца. Лорд Тиеран мог исполнять свои обязанности до тех пор, пока не убедится, что сын готов сменить его. Но сегодня ночью Эдан чувствовал себя совершенно не готовым к этому. Ему никогда даже в голову не приходило, что лорд Эрвин может вынашивать честолюбивые замыслы взойти на престол, и после разговора с отцом он удрученно осознал полную свою непригодность для должности камергера.
Слова отца об умении предвидеть разные возможности заставили Эдана глубоко задуматься о своей роли «няньки» Микаэла, как он всегда мысленно называл себя. Когда-то, несколькими годами раньше, он считал эти обязанности оскорбительными, но потом понял, они призваны помочь ему научиться терпению и установить с юным принцем близкие отношения — чтобы Микаэл мог всецело доверять своему камергеру, когда наступит время ему взойти на престол, а Эдан в свою очередь мог читать мысли своего господина. Однако теперь Эдан понял, что это еще далеко не все.
Сам того не понимая, он учился еще и предвидеть разные возможности. Роль, которую он играл в постоянных представлениях битвы при Горе Дейсмаар, по существу не отличалась от той роли, которую его отец играл в политической жизни императорского двора. Эдан достаточно хорошо знал Микаэла, чтобы с большой долей вероятности предсказывать его поведение в той или иной ситуации, и когда юный лорд Корвин уязвил самолюбие принца, он предусмотрел (и оказался прав) возможность того, что Микаэл сорвет свою злость на Корвине во время игры. Он также предположил, что старший мальчик может причинить принцу вред, если ситуация выйдет из-под контроля. И это его предположение тоже оправдалось, хотя он не сумел предугадать, что Ариэль лишит его возможности вмешаться вовремя.
Детские игры. Да, это были детские игры, и Эдана всегда раздражала и смущала вынужденная необходимость играть в них в его возрасте. Но теперь впервые он понял, почему отец настаивал на этом. В этих играх он учился предусматривать возможные ситуации, учитывать индивидуальные особенности участников, предугадывать их поведение в том или ином случае и вести себя соответственно. Однако теперь ему нужно было научиться применять эти навыки на куда более высоком уровне. Впервые Эдан начал осознавать, насколько трудны были обязанности его отца.
Вдали над морем собирались темные тучи. Он увидел вспышку молнии и мгновение спустя услышал отдаленный грохот грома. Поднялся ветер. Надвигалась гроза. И не только в прямом смысле, мрачно подумал Эдан.
— Похоже, не мне одной не спится, — раздался у него за спиной молодой женский голос.
Эдан обернулся и увидел принцессу Лэру. Девятнадцатилетняя принцесса была старшей дочерью императора и следующей весной первой из сестер должна была выйти замуж. По иронии судьбы ни за кого иного, как за лорда Эрвина, который был вдвое старше нее. Однако, если опасения лорда Тиерана подтвердятся, подумал Эдан, возможно, Лэра уступит своего жениха собственной матери. Что и говорить, непостижимы пути государственной политики.
— Добрый вечер, ваше высочество, — Эдан поклонился.
— Ты хочешь сказать, доброй ночи. Уже почти полночь.
— Я только что поднялся подышать свежим воздухом и немного подумать, — сказал Эдан. — Однако, не буду мешать вам.
— Брось. Это я тебе помешала, — ответила она. — Останься, Эдан. Буду признательна, если ты составишь мне общество.
— Как вам угодно, ваше высочество.
— Тебе обязательно держаться так официально? — спросила она. — Мы знаем друг друга с детства, однако ты никогда не называл меня по имени.
Что за странная слабость у детей королевской семьи, подумал Эдан, к собственным именам? Казалось, обращение по титулу, которого они заслуживали по праву, каким-то образом отрицало факт их личного существования. И как только эта мысль пришла ему в голову, он осознал, что, вероятно, с их точки зрения, именно к этому и служили правила дворцового этикета: с помощью закона и традиции особы королевской крови заставляли людей признавать, чем они являются, но не кем. Никто никогда не признавал их индивидуальность — только их положение. Должно быть, оттого они чувствовали себя довольно одиноко.
