Дженнифер Роберсон - Создатель меча
Но этот момент прошел. Дел баюкала Бореал, ласково прижав ее к груди. Она моргнула, прошептала что-то, затем медленно, преодолевая боль, опустилась на одно колено. Потом на другое.
Дел стояла передо мной на коленях на грязном снегу. Она положила Бореал на землю и обхватила руками грудь, сжав пальцы в кулаки. Поклон был таким глубоким, что Дел коснулась лбом клинка.
На секунду в напряженной тишине она застыла в такой позе, потом поднялась. Ее глаза смотрели на костер. В них была уверенность. Дел знала, что нужно. Ей и мне.
Отрывисто бросая слова, напряженно сглатывая, она заговорила на Северном. Это был диалект, которого я не знал, возможно рожденный Стаал-Уста и древними ритуалами, созданными чтобы сделать недоступной для чужаков тайну яватм. Такие приемы никогда не производили на меня впечатление — я предпочитал простую, понятную речь — но я даже не пошевелился, чтобы остановить ее. Пусть делает что хочет.
Наконец она замолчала. Снова поклонилась, выпрямилась, посмотрела на меня и повторила все на Южном, чтобы я мог понять.
Первые же слова потрясли меня до такой степени, что я тут же приказал ей остановиться.
Она помолчала, тяжело сглотнула и начала снова.
Я выплюнул проклятие.
— Я сказал…
Она повысила голос, чтобы перекричать меня.
— Аиды, Дел, ты думаешь это мне нужно? Увидеть, как ты унижаешься? Я не этого добиваюсь, глупая. Я просто хочу, чтобы ты поняла, что сделала. Хочу, чтобы до тебя дошло… — но мне пришлось скривиться от отвращения и замолчать, потому что она не слушала.
В конце концов Дел остановилась. Все ритуалы были соблюдены, все требования исполнены. Она была истинной дочерью Стаал-Уста, что бы кто ни говорил. Хотя ее и изгнали из Обители, она завершила ритуал как полагалось.
Дел снова склонилась над Бореал. Потом подняла меч, встала, неуклюже повернулась и пошла к чалому. Несколько раз она споткнулась, с трудом удерживаясь на ногах. Вся ее легкость исчезла, но достоинства она не потеряла.
Дел наплевала на свою гордость. Теперь мы были на равных.
6
«Она прорвалась, нанесла удар и вонзила в меня клинок как раз над широким поясом. Я почувствовал холодок стали, легко прорезавшей сначала ткань одежды, потом мое тело. Потом клинок натолкнулся на ребро, зацепил, вошел глубже и добрался до внутренностей. Боли совсем не было, ее заглушили шок и холод, но лед облепил мои кости и застыл в каждом мускуле».
Во сне я дернулся.
«Я откинулся, вырывая из себя клинок. Саму рану я не чувствовал, но внутри меня поднялась буря. Кровь, струящаяся по венам, замерзала».
Я прижал колено к животу, стараясь прикрыть рану; пытаясь отвернуть клинок, который уже пронзил мою плоть.
«Сдавайся! — закричала Дел. — Сдавайся!
От испуга и гнева ее голос прозвучал непривычно резко.
Я хотел сдаться, но не мог. Что-то внутри меня, в моем мече, вползло в кровь, сухожилия и новую, сияющую сталь. Оно не позволило мне сдаться. Оно требовало от меня выигрыша, крови…»
Я проснулся весь в поту, дыша громче кузнечных мехов, как лошадь, скакавшая несколько часов. От костра остались одни угли, но в небе висело полная луна и света было достаточно. Я поискал глазами Дел, и не увидел ничего кроме глубоких теней.
Аиды, может я спал? Может мне все это приснилось?
Я резко сел и тут же пожалел об этом. Глубоко внутри поднялась боль. Видимо во сне я неловко повернулся и снова потянул свежий шрам.
«Меч стонал от желания напиться крови».
Неужели мне все это приснилось? Или что-то действительно было?
Треснула ветка. Что-то двигалось в темноте. Может и не приснилось.
Аиды, только бы это был не сон.
Я вглядывался в темноту так напряженно, что глаза заболели, пытаясь найти ту черту, что отделяет сон от реальности.
— Я заставлю тебя, — выдохнула Дел. — Как-нибудь… — и она пошла на меня, на меня, пробивая мою слабеющую защиту и показывая мне три фута смертоносной яватмы. — Сдавайся! — снова закричала она.
Меч стонал от желания напиться крови.»
Дел не было. Она уехала и я ненавидел себя за это. Ненавидел свой страх и ярость, терзающее меня чувство вины. Я сказал ей то, что нужно было сказать. Я не жалел ни об одном слове. Но ни одно из этих слов не было произнесено с целью прогнать ее.
Я только хотел позволить ей выбрать.
Дел всегда выбирает сама, независимо оттого, насколько важным будет принятое решение или насколько болезненным. Я успел хорошо узнать ее и привык к ее прямоте и уверенности, что главное это закончить дело. Для моей яростной, одержимой Делилы важнее был результат, а не способ его достижения.
А значит она вполне могла уехать, поскольку получила мой однозначный ответ.
Получила ли? Помнится я отказался танцевать с ней только до тех пор, пока она не признает свои ошибки.
А она показала мне ритуал искупления, ожидая, что я прощу ее, и легко поведала о своем бесчестии и о том, чем все это кончилось для меня. Но она так и не сказала, что была не права.
Аиды, до чего же она упряма!
Тихо ругаясь, я откинул с ног одеяла и шкуры, неловко поднялся, снова выругался, и тут из темноты заржал чалый. Я понял, что Дел не уехала. Просто в этот момент ее не было рядом.
Конечно у женщины может возникнуть желание побыть в одиночестве.
А потом я увидел свет.
Аиды, баска, ну чем же ты сейчас занимаешься?
Конечно Бореал. Дел с ней не расстается. Дел редко использует яватму, она не любит устраивать представления, но моменты когда Бореал просыпается, производят незабываемое впечатление. Как сейчас, потому что она засветилась.
Чем же они с Дел занимаются?
Я крупный и тяжелый, но двигаться могу бесшумно. Я научился этому в детстве, в рабстве, как оставаться незаметным и неподвижным, как быть невидимым, спасаясь от лишних порок, от ударов и шлепков. Это умение выработалось само, из чувства самосохранения, и оно служило мне даже на свободе. Оно служило мне даже сейчас.
Я двигался тихо, закутавшись в плащ. Легко скользил сквозь тени, замирая то здесь, то там, пытаясь притвориться стволом дерева — некоторые говорят, что я достаточно высокий для этого. И в конце концов я нашел Делилу. Она стояла на коленях в темноте и пела мечу.
Несмотря на все случившееся с моим мечом пока я убивал кошку, музыка для меня осталась чужой. Я не понимал ее и не понимал песню Делилы, хотя хорошо слышал слова. Эта песня предназначалась только Бореал.
Дел часто поет своему мечу. Северяне вообще часто поют, не спрашивайте меня зачем. На Юге мы просто танцуем, позволяя движениям говорить за себя. Но в Стаал-Уста было принято — нет, считалось необходимостью — петь мечу. Северяне в круге танцевали и пели.
