Больной ублюдок - Терминатор
— Мне кажется, — сказала вдруг Гермиона, — что никто не рассматривал происходящее с такого ракурса.
Гарри вздохнул.
— Что ж, людям вообще свойственно не иметь собственного мнения.
С этим никто не стал спорить.
— Мне еще вот что интересно, — сказал Рон. — Дуэльный клуб закрыли, или как?
— Закрыли, — ответила Гермиона. — Хотя по нынешним временам, было бы неплохо научиться защищаться.
— Твой обожаемый Локхарт испугался, что в следующий раз его размажут по стенке, — заржал рыжий.
— Он не испугался! — вступилась за своего любимца Гермиона. — Просто у него много других дел.
— Ну да, например, обезвреживать твои магические ловушки на двери в кабинет, или выгонять из спальни петухов-зомби, — заулыбался Гарри. — Кстати, научишь их делать?
— Зависит от твоего поведения, — уклончиво ответила Гермиона, краснея.
— Погодите-ка! — воскликнул Рон. — А почему я ничего об этом не знаю? Ты что, решила ухлопать Локхарта?
— Не говори глупостей, Рон Уизли! Просто такой мужчина, как он, привыкший к постоянной опасности, наверняка ужасно скучает здесь, в школе. Я пытаюсь сделать ему приятно.
— Гермиона, — серьезно сказал Рон. — Если ты когда-нибудь, ну, совершенно случайно, решишь сделать приятно мне — предупреди заранее, хорошо?
— Мы обсуждали Дуэльный клуб, — напомнила Гермиона, несколько неуклюже меняя тему.
— А что обсуждать? — развел руками Рон. — Если его нет.
— Значит, надо учредить свой, — сказал Гарри.
— Как свой?
— Как обычно.
— Думаешь, будет много желающих? — с сомнением сказала Грейнджер. — И если учителя нас поймают, у нас будут неприятности.
— Наличие желающих — это не наши проблемы: для драки, как и для секса, достаточно двоих, а что до учителей — будем соблюдать конспирацию, — безмятежно ответил Поттер.
— Первое правило Дуэльного клуба: никому не рассказывать о Дуэльном клубе, — сказал Гарри на первой встрече, принять участие в которой рискнули только четверо, не считая его самого. — Второе правило Дуэльного клуба: никому никогда не рассказывать о Дуэльном клубе.
Через неделю количество дуэлянтов возросло вдвое.
2.10
Даже когда ему отрубили голову,
Он продолжал нести такую хуйню,
Что палач в запале отрубил себе уши.
(Хуй Забей, «Палач»)— Оставь ты эту тетрадку в покое, — Рон Уизли зевнул и дернул Скабберса за хвост. Крысюк попытался тяпнуть его за палец, но рыжий был проворней.
— Мне нравится читать чужие личные дневники, — сказал Поттер. — Это очень подло.
— Там все равно ничего не написано.
— Мы живем в воистину волшебном мире, — напомнил Гарри. — Например, я где-то слышал, что вместо чернил можно использовать молоко, тогда написанное будет незаметно.
— А как тогда читать? — логично спросил Рон.
— После нагревания молочные буквы темнеют. А вот мы сейчас…
Гарри взял с письменного стола свечу и аккуратно поднес ее к странице дневника. Тетрадка оскорблено зашелестела листочками и самопроизвольно захлопнулась.
— Плохая новость — это не молоко. Хорошая новость — эта штука не так проста, как кажется.
— И что теперь?
— Еще можно писать слюной, только не помню в упор, чем ее проявляют. Или рисовой кашей. Или отваром от макарон.
— Ты еще скажи — мочой, — фыркнул Рон.
Гарри придирчиво обнюхал дневник Тома Риддла.
— Мочой не пахнет, — сказал он уверенно. — Ладно, попробуем наугад.
Он достал из сундука пузырек йода, разболтал несколько капель в стакане воды и аккуратно нанес жидкость на лист.
— Ого! Смотри, Рон, оно впитывается! Или этот дневник написан на отличной туалетной бумаге, или он-таки круто заколдован.
Гарри подумал немного, потом пододвинул к себе чернильницу.
«Здравствуй, дорогой дневник», — нацарапал он.
Тетрадка поглотила и эту надпись, но потом на странице появились слова, написанные другим почерком:
«Кто ты?»
«А ты кто?» — спросил осторожный Гарри.
«Я Том, Том Риддл. Как ты нашел мой дневник?»
«Друг ссылку кинул», — не удержался Поттер.
Тетрадь затихла, видимо, переваривая информацию.
«Так как тебя зовут?»
«Меня зовут Мэри», — Поттер написал первое, что пришло в голову. — «Я длинноногая блондинка с грудью четвертого размера».
«Приятно познакомиться, Мэри», — ответил Том после паузы.
«Я видела твой кубок за особые заслуги в Зале Наград. Ты такой… героический. Настоящий мужчина».
«Спасибо, Мэри. Я сделал то, что должен был».
«О, ты такой скромный. Как жаль, что сейчас ты не можешь нам помочь. Говорят, что Тайная Комната снова открыта».
«Вот как?»
«Да, говорят, что Гарри Поттер открыл ее».
«Ты так думаешь?»
«Гарри Поттер — мой близкий друг. Можно сказать, почти брат. Мы выросли вместе. Я верю, что он этого не делал. Может, ты знаешь, что тогда случилось?»
«Разумеется, знаю. Когда я был в пятом классе, Тайная Комната была открыта, и монстр убил одну девочку. Я поймал того, кто открыл Комнату, и его исключили. Тогдашний директор замял эту историю, а я получил кубок в награду за молчание».
«Ты можешь сказать, кто это был?»
«Я могу даже показать это. Но не тебе, Мэри. Гарри Поттеру».
«Он уже здесь. Я надеюсь, потом мы продолжим знакомство с тобой, милый Том».
Досмотрев показанное Риддлом воспоминание, Гарри растянулся на кровати, заложив руки за голову, уставился в потолок и, слушая громкое сопение задремавшего Рона, принялся усиленно думать. Он мало что знал о монстрах, но кое-что понимал в убийствах, и представить себе Хагрида в роли злодея не мог… хотя нет, мог, конечно, но это было бы что-то из разряда детских сказок про людоедов. Значит, монстр действовал самостоятельно. Поттера смущало то, что монстр, как существо неразумное (слышанное им «Кровь! Кровь! Убивать!» вряд ли принадлежало высокоинтеллектуальной особи), мог быть лишь дезорганизованным убийцей, но, в то же время, четкий выбор жертв свидетельствовал об организованном маньяке. Сбежавший у Хагрида монстр по определению не мог знать, кто из бродящих по замку учеников рожден магглами. Хагрид же его не натравливал… потому что это был Хагрид, и если бы он захотел бы кого-то убить, то стукнул бы его по темечку дубинкой. А значит, Том либо врал, либо ошибался.
В любом случае, необходимо было это выяснить. Гарри поставил свечу рядом с кроватью, перевернулся на живот, взял черную тетрадь и написал:
«О, Том! Это снова я, Мэри. Гарри сейчас рассказал мне о том, что видел! Ты так рисковал! Я понимаю, что прошло уже пятьдесят лет, но я чуть не описа… (зачеркнуто) чуть не расплакалась от страха за тебя».
