Игорь Федорцов - Поводок для пилигрима
˗ Пришел отдать долг своему знакомому. После мы отправимся в сад.
— В сад? ˗ переспросил я. Должно же мне узнать где здесь чаще всего ошиваются местные аристократы.
— В Сад Цветов, ˗ подтвердила Итта. ˗ Там после наступления Комплеты распускаются орхидеи. Чудесное место!
— Вы предпочитаете одиночество, ˗ с сожалением закивал я головой.
Она поморщилась.
˗ Я иду туда с отцом.
˗ Если вы идете на прогулку с отцом, значит, другие кандидатуры вас не устраивают.
˗ Отчасти вы правы, ˗ согласилась она неохотно. Моя прозорливость вторглась в сокровенные рубежи.
— Не осмелюсь вам сочувствовать.
— Отчего? ˗ спросила она.
— Выбор женщины не поддается логике мужчины…˗ я не успел договорить.
— Вам не стоит набиваться в пажи, Лех фон Вирхофф!
Итта прервала беседу и покинула меня. Ей было просто необходимо оставить последнее слово за собой. Ну и ладно. Я заказал вина по новой. Дополнительная порция благодатного напитка не будет лишней. Что ж плацдарм для экспансии создается, можно констатировать наступление по всем фронтам. Главное не попасть в полосу обломов.
Оприходовав бутль, отправился спать. Раздевшись и поплескавшись в ушате с водой, с сервисом здесь полный порядок, завалился в кровать. Проспал до самой второй септы, когда меня потревожил Амадеус. Взъерошенный бард неосмотрительно задел по струнам своей харабе.
— Если ты собрался будить меня вокализом, то пожалей соседей. Невинные люди, не должны пострадать от твоего таланта.
— Я не хотел, — горько вздохнул бард перекладывая инструмент.
— Что стряслось? У тебя вид школяра нахватавшего двоек по всем предметам.
— С чего вы взяли?
— Сам когда то был таким.
Бард прошелся по комнате. Понюхал купленные розы, посмотрел в окно, глянул на себя в зеркало. Пригладил взлохмаченные волосы.
— Скажите сильно расстроится Соль если узнает про… про…
— Про цветочницу?
— Флори, — поправил Амадеус.
"Да же так?! Не Флорина, а Флори!"
Я сел на постели. Дело требовало разбирательства и вмешательства.
— Зависит от того сколь далеко ты зашел в обеих случаях, ˗ пояснил я.
— Как это? ˗ не понял бард.
— Ты обещал Соль вечную верность и любовь до скончания века?
— Примерно… ˗ неуверенно и не сразу ответил Амадеус.
— Что значит примерно?
— Обещал, — сознался бард.
На него было жалко смотреть. Парень убивался из-за такого пустяка. Обещанного как говорится три года ждут. А тут прошло то от силы пять декад.
— Как я понимаю, вдыхая аромат орхидей в Саду Цветов, на пару с Флори, ты все клятвы порушил и надавал новых.
— Нет… то есть да…. То есть нет… А как вы догадались про сад?
— По рангу положено знать.
— Я не представляю как все произошло, — в голосе барда отчаяние. — Мы сидели, я читал стихи, а потом мы сидели близко-близко. А потом…
— Потом ты невзначай приобнял хрупкую цветочницу, твоя легкая бесстыжая левая рука словно бабочка примостилась на её грудь
— Правая… — шмыгнул носом Амадеус.
— Пусть будет правая и…
— Я не хотел…
— Понятное дело ты не причем, — успокоил я его. — Не переживай. Ты не скажешь своей Соль о столь мелком происшествии. Я не скажу. Будем надеяться цветочница не напишет её письмо и не передаст торопливым слогом, как все было чудесно и что в ближайшие дни вы снова пойдете в сад где благоухают орхидеи.
Глаза у барда сделались большими и влажными. Он был абсолютно подавлен.
— Амадеус есть такая пословица. Может я её говорил. Делаешь не бойся, боишься не делай.
— А что теперь?
— А ни чего. В подоле ведь не ты принесешь, — припомнил я ему шуточку насчет жрицы.
— Перестаньте. Мне так плохо!
— А до этого было хорошо. Так всегда. Ладно. Ложись, отдохни часок. Ты перенервничал, потратил уйму нервов и немного жидкости. Это все восстановимо. После поедим, проедемся по городу.
Бард послушался, но не смог уснуть. Ворочался, вздыхал, каждую минуту подбивал подушку.
Выехали мы перед самой Дектой. Обед решили перенести на более позднее время. Бард назначил себе в качестве искупления голодание, а мне в одного давится котлетами, удовольствие не великое.
— Променаж не повредит, — сказал я ему. Проехаться действительно стоило. Вдруг, то что надобно под самым носом ни кому не нужное лежит. Плащаница плащаницей, но не следует исключать и иные, неведомые предметы.
Город опрятен и обустроен. Мусора нет, бомжей нет, надписи на заборах забелены, по улицам ненавязчиво дефилируют трезвые алебардисты, на каждом углу околоточный с полосатым посохом. Прежде чем двигаться, я инстинктивно осмотрелся по сторонам, нет ли пешеходного перехода или знака, Осторожно дети". Помнится мой благодетель и работодатель рекомендовал не расслабляться. Оно и понятно в кругу законоблюстителей варежку лучше не разевать, поставят на бабло как Коза Ностра Америку.
На ратушной площади большущий фонтан. Десятки струй замысловато сплетались и расплетались, обдавая прохожих прохладой и легкими брызгами. Ребятишки, кто посмелей, беззаботно плескались в огромной чаше воды. Сама ратуша верх изящества. Стройные колонны, стрельчатые окна, широкие ступени к порталу входа. У дверей гвардейцы словно вылитые по одной модели. Бравые, усатые, рослые молодцы.
Рядом с ратушей театр. На стенах следы свежей штукатурки, над входом скульптурная композиция — Лаокоону два его сынка делают эндоскопию прямой кишки пожарным шлангом. Полуголый мим кривляется, заманивая публику на представление, тут же глашатай на случай если кто не бельмеса не поймет из пантомимы.
— Уважаемая публика милости просим в театр Кьярри. Только сегодня на сцене величайшая трагедия Тит и Морна, гениального Самуэля. Только одно представление. Вы увидите бесподобную Марианну в роли Морны и неподражаемого Хегоца в роли Тита.
Публика прохладно реагировала на призывы.
— Вот объяви он, вход только для достигших совершеннолетия и эмоционально выдержанным, народище бы ломился, — прокомментировал я призыв, отвлекая барда от размышлений. Юноша совсем скис.
— Искусство ценно и без придумок дурацких зазывал, — ответил Амадеус. Бард и в пору жизненных невзгод был горой за культуру.
— Конечно ценно. Но в театр уродов идут с большим желанием, чем на спектакли с участием хороших актеров. И знаешь почему? Пожрав хлебца от пуза, охота зрелища, а не искусства.
К театру пристроен городской архив, он же одновременно библиотека. Разумно. Если полыхнет, средоточия мудрого, доброго, вечного, сгорят одним костром. Меньше потом возни и головных болей.
