Илья Новак - Битва Деревьев
На некоторое время внизу стало тихо. Зеленокожие прятались у камней, эльфы следили за ними с палисада. Серый дым поднимался в небо, по глади озера ползли облака.
— Теперь горты могут выйти и добить их, — произнесла Лана.
Орхар покачал головой:
— Орки ждут чего-то. Вона, огоньки там — они паклю на стрелах разжигают.
— Нечего им ждать! Когда горты наружу выйдут, мы спустимся и поможем добить…
Раздался хриплый вопль, и сбоку из-за холма одна за другой выехали четыре колесницы. Кто-то из солдат охнул:
— Журги!
Эльхант привстал, вглядываясь. Конечно, он и раньше видел боевых кабанов Горака. Были еще жорганы, гигантские кабаны-альбиносы, ужас эльфийского народа — впрочем, теперь их осталось совсем мало.
Но вот чего Септанта не видел раньше — так это чтобы орки во что-то запрягали своих зверей.
Заросшие короткой коричневой щетиной, они неспешно бежали вдоль палисада. Кривые клыки торчали из пастей, способных разинуться так, чтобы целиком заглотнуть голову эльфа. На кабанах были кольчужные попоны, защищающие спину и бока, и шлемы: кожаные колпаки, укрепленные железными бляхами, с острыми зазубренными лезвиями. Вокруг колесниц, бряцая обручами, надетыми на лапы и торсы, рысцой бежало полторы дюжины зеленокожих с пращами, а в самих колесницах…
— Желтые орки! — воскликнула Лана. — Лучшие их стрелки…
Вдоль бортов каждой колесницы тянулись два ряда овальных щитов, и желтые орки прятались за ними от летящих с палисада стрел. Нападающие то и дело приседали, выпрямлялись, поднимая над щитами длинные луки, стреляли и приседали вновь. С палисада донеслись вопли: желтые выпускали с каждым выстрелом по две-три стрелы, и многие из них поражали цель. Бегущие вокруг зеленокожие раскручивали пращи, вопя и рыча, метали в палисад крупные камни.
— А жорганов нету у них? — спросил Орхар, щурясь. — Белых не видать там? Они здоровучие…
— Нет, — прошептала Лана. — Не вижу.
Колесницы встали неподалеку от ворот. К тому времени голов над палисадом значительно поубавилось: желтые успели поразить многих защитников, да и зеленокожие швыряли булыжники беспрерывно, хотя попадали куда реже. Увидев, как полдюжины орков, появившихся из-за каменных глыб, бросились к валявшемуся в траве тарану, Септанта вскочил.
— Желтые их прикрывают, — сказала амазонка. — А те сейчас снесут ворота… Все, конец кранногу!
Эльхант уже бежал к телеге.
— Орхар, огниво есть? — прокричал он.
Кучек неподвижно сидел на своей повозке. Скользнув по нему взглядом, Септанта стал рукоятью кэлгора разбивать горшки. Подбежавший солдат достал кремень.
— Дай сюда. И других позови! — велел агач.
Он поджег солому, как раз когда остальные солдаты подбежали к телеге. Масло загорелось, синеватый огонь разошелся во все стороны…
— Толкай!
Наконец они поняли, что хочет сделать агач. Дюжина рук уперлась в задок телеги.
— Налегли! — рявкнул Орхар.
Искры летели в глаза. Телега пылала почти целиком, когда они подкатили ее к склону.
— Левее бери! — вопил Орхар. — Чтоб врезалась, куда надо… Бедвен, Дривас, сильнее толкайте, а вы, наоборот, отпустите!
Лицо солдата покраснело, широкая грудь тяжело вздымалась под расстегнутой рубахой. Отступившая в сторону Лана увидела, как телега накреняется и катится вниз, все быстрее, скрипя и качаясь, разбрасывая искры. От горящей соломы шел дым. Те горшки, которые Септанта не успел разбить, один за другим взрывались от жара, с треском выстреливали горячими сгустками масла. Орхар сдернул с цепа кожаное кольцо и посмотрел на Эльханта — глаза солдата странно изменились, стали почти безумными. Агач кивнул ему.
— Оружие к бою! — прорычал Орхар. — Склон крутой, пешими пойдем…
Большинство солдат носили льняные штаны и рубахи, торсы их защищали кожаные панцири. Некоторые вооружены лишь мечами или короткими секирами, у других были еще небольшие круглые щиты из древесины вяза, обтянутые толстой навощенной кожей и по краям окованные металлом. Только Лана и Эльхант были без доспехов. Оба худые и высокие, они почти на голову возвышались над остальными эльфами в отряде.
Зеленокожие с тараном почти достигли ворот, и прячущиеся за камнями орки побежали следом. С колесниц градом летели стрелы, над палисадом почти не осталось защитников: те, кто еще был жив, спрятались. Журги рыли копытами землю, наклонив головы, готовые устремиться вперед, как только таран проломит ворота.
Разогнавшаяся телега достигла конца склона. Она уже пылала вовсю — казалось, это сноп огня и трескучих искр мчится на четырех колесах. Орки, чье внимание было приковано к палисаду, наконец заметили ее. Раздались предостерегающие крики, зеленокожие начали поворачиваться. Желтые на колесницах все так же стреляли из луков и метали короткие копья.
— Вперед! — рявкнул Орхар, срываясь с места, и солдаты побежали за ним. Открытые спереди башмаки на толстых подошвах и сандалии — деревянные полметки, привязанные к ступням узкими кожаными ремнями, — затопали по склону.
Сжимая кэлгор обеими руками, Эльхант бросился вниз. Железная кабанья голова на конце тарана вломилась в ворота — и тут же телега достигла орков.
Никто из зеленокожих не попытался остановить ее. Орки разбегались, толкая друг друга и падая. Повозка ударила в колесницу, подпрыгнув, разлетелась горящими обломками и гудящими спиралями огня. Журги рванулись в разные стороны — две колесницы столкнулись, одна накренилась, другая перевернулась. Орхар, ревущий во всю глотку, и Септанта первыми вломились в толпу. Вокруг агача замелькали зеленые и желтые рожи, клыки, палицы, мечи и горящие обломки телеги. Эльхант не ощущал прилива сил, того всепоглощающего буйства, которое испытывали многие воины во время схватки и которое превращало их в берсерков. Он видел Орхара впереди, солдат преобразился: присев на кривых ногах и ревя, он размахивал цепом, железная груша летала вокруг, круша зеленокожих, — Орхар погрузился в стихию боя, растворился в ней, он сам стал боем. Он то захлестывал шеи врагов и резко дергал, сворачивая их головы набок, то перехватывал окованное древко за концы обеими руками, подставляя его под удары дубинок, то вращал грушу или наносил резкие короткие удары будто исподтишка, по неожиданным направлениям. Орки пытались выбить оружие из его рук, некоторые старались схватить цепь, но ту покрывали режущие грани. Солдат хрипло ревел во всю глотку, заглушая звуки боя.
А Эльхант оставался все так же рассеянно-сосредоточен, сдержанно-быстр. Когда к нему метнулся потерявший кольчужную попону жург, чья залитая маслом шкура пылала, распространяя вокруг запах паленой шерсти, Септанта просто перескочил через кабана, в прыжке ткнул вниз кэлгором, всадив острие в твердую, почти как камень, спину. Он присел и наклонился, уходя от ржавого тесака, вонзил кэлгор в брюхо зеленокожего, выпрямился и быстро засеменил наискось между сражающимися, будто танцуя: полы плаща трепыхались, подошвы сапог легко касались земли, голова поворачивалась из стороны в сторону, отстраненный взгляд скользил по врагам. Поблескивающий темно-синими искрами кэлгор сновал с такой скоростью, будто металл стал гибким, и клинок извивался, гнулся, как короткая плеть. Двигаясь, словно партнеры в пляске, оставляя за собой шлейф из криков и стонов, обрубки конечностей и рассеченные тела, Эльхант и его меч протанцевали между горящими останками телеги, перевернутыми колесницами, между живыми и мертвыми — туда, где была Лана. Агач то крепко сжимал оружие, то перебрасывал его из руки в руку, и казалось, что он касается меча кончиками пальцев, едва удерживает за навершие рукояти. Похожая на жидкую грязь темная кровь орков выстреливала слякотными фонтами всякий раз, когда кэлгор рассекал зеленую кожу… а потом перед Септантой возник желтый орк. Этот был одного роста с агачем, куда более худой, чем зеленокожие, с очень длинными руками, большеглазый и лопоухий.
