Макс Далин - Берег Стикса
Он уже повернулся и хотел идти, как сзади его схватили за рукав и дёрнули.
Роман обернулся — и остолбенел.
Мёртвая девица с растрёпанными крашеными волосами и вымазанным кровью рукавом осеннего пальто, которое было ей мало, накинулась на него с той мелкой холодной злобой, какая находит на людей определённого типа в общественном транспорте в час пик.
— Ты чего со мной сделал, урод! — взвизгнула она, тряся Романа за рукав. — Почему я в зеркале не отражаюсь?! У меня коммуналка! Мне теперь на люди не показаться, козёл ты вонючий!
Роман между тем пришёл в себя.
— А ну заткнись, — приказал он негромко. — Не привлекай внимания. Хватит уже.
Девица удивлённо посмотрела на него — но заткнулась. Её лицо приняло выжидающее выражение.
— Нормальное кино… — Роман отступил на шаг, рассматривая её. Её лицо было зеленовато-бледным, одутловатым, как у неудачно сделанной куклы, глаза ввалились, губы приобрели синюшно-красноватый оттенок, как несвежее мясо. — Красавица… Долго ты тут валялась?
— Не знаю, — буркнула девица. Она сильно снизила обороты, Роман не мог этого не заметить. — Прихожу в себя, кругом — кровища, всё болит, деньги пропали… Ворюга поганый…
— Легче на поворотах, — сказал Роман насмешливо. — Ещё благодарить меня будешь, малютка. Как тебя зовут, ты сказала?
— Я не говорила, — оторопела девица. — Ира зовут. Чего это я буду благодарить?
— Пойдём, — Роман галантно взял её под руку, чтобы окровавленный рукав не бросался в глаза случайным свидетелям. — Поговорим по дороге.
— Не пойду я с тобой никуда! — фыркнула девица, но пошла.
Роман направился во двор ближайшего дома. Во дворе обнаружился детский садик. Его окружал забор, ворота оказались запертыми, зато в заборе нашлась солидная дыра.
— Прошу вас, сударыня, — сказал Роман, показывая на дыру самым светским жестом.
Ира покосилась на него, но без слов полезла. Роман последовал за ней. У него внутри было тепло и щекотно от занятной мысли — девка откровенно от него зависит. Не может возразить. Чудненько.
Они прошли по мокрой песчаной дорожке мимо кустов, сырых, чернеющих в темноте растрёпанными вениками, мимо сломанных качелей и лестничек — и подошли к беседке в виде башенки с флюгером, с тремя скамейками внутри.
Скамейки были мокрые, вокруг стояла ветреная тьма, чуть-чуть нарушаемая только тусклым дежурным фонарём на стене за углом. Ира плюхнулась на скамейку и уставилась на Романа вопросительно; её глаза явственно светились мутным красным светом, как запылённые автомобильные стоп-сигналы. Роман усмехнулся.
— Итак, милая леди, — сказал он с насмешливой торжественностью, — можете считать меня своим отцом и благодетелем. Ибо я и никто другой даровал вам бессмертие — потому что в настоящий момент вы находитесь за порогом земного бытия.
— Какого бытия?!
— Ты, Ириша, стала потрясающей демонической сущностью. Вечной, вечно юной и могущественной. Адской девой. Ты рада?
— Чего, правда? — спросила Ира недоверчиво и с надеждой одновременно, напомнив Роману сестру. — Ты чего, вампир?
Роман надменно скрестил руки на груди и мотнул головой, отбрасывая со лба чёлку.
— Предположим, не вампир, — сказал он, стараясь сохранить серьёзность. — Но — вроде вампира.
Ира уставилась на него поражённо и восторженно — и это тоже напомнило ему сестру. Роман чуть подался назад, рассматривая её. О, какая она была мерзкая! До тошноты. Но её восторг, её удивление, её странная покорность Роману импонировали, они были явно полезны — и отказываться от них в создавшейся ситуации не имело смысла.
Роман улыбнулся холодно и высокомерно, так, как улыбаются вампиры.
— А вот теперь молчи и слушай, — сказал он неторопливо, с удовольствием наблюдая, как выражение почтительного страха и внимания появляется на опухшей Ириной физиономии. — Я недавно поменял ипостась, я пока одинок и мне нужны вечные слуги. Вчера была последняя ночь полнолуния, и я этим воспользовался, чтобы… э-э… дать тебе возможность войти. Ты показалась мне подходящей.
— А чего ты ушёл? — спросила Ира. Как Роман и ожидал, патетический тон сбил её с толку — она уже забыла его удивление в момент встречи и принимала объяснения за чистую монету. — Я ж не поняла ничего! Прихожу в себя: касса раскрыта, кругом кровища, дверь сломана… Хотела на себя в зеркало посмотреть — и не отражаюсь. Я, знаешь, как перепугалась!
— Ну да, — сказал Роман проникновенно, — вышло нехорошо. Но вчера у меня не было другого выхода. Мне пришлось уйти — ты не поймёшь, почему. Зато я пришёл искать тебя сегодня.
Ира кивнула. Она поверила окончательно.
— Ты вчера того… как наелась? — спросил Роман, как о само собой разумеющемся деле.
— Ну… — Ира смутилась. — Там кошка… я кошку… а она царапается, зараза…
Она доверчиво протянула к глазам Романа руку — тыльной стороной ладони. На синюшно-белой коже остались три глубоких борозды, почерневших в глубине. Романа позабавил след зелёнки вокруг царапин.
— Гадко было, — пожаловалась Ира. — Прихожу в себя — и полный рот шерсти. Кости какие-то в зубах застряли…
— Избавь меня ради Древних Хозяев от подробностей, — надменно сказал Роман. — Где ты… провела день?
— Ой, не спрашивай, — пригорюнилась Ира. — В ларьке-то нельзя было оставаться…
— Ты догадалась?
— Ну, тут не надо быть семи пядей во лбу-то! Утром инкассатор придёт — что я ему скажу? И потом — в таком виде… Я и домой побоялась идти — а вдруг милиция, или соседи скажут чего… А на улице под утро чего-то стало не по себе…
— Молодец. И куда ты делась?
— Не поверишь. Просидела весь день в подвале каком-то. Даже задремала. А к вечеру чего-то показалось, что надо к ларьку идти…
— Я тебя позвал, — изрёк Роман, стараясь, чтобы интонация получалась внушительной и таинственной, как у вампиров. — Я проверял, насколько ты чувствительная. Справилась, молодец. Со всем справилась. Теперь я твой хозяин, и я о тебе позабочусь. А ты будешь делать всё, что скажу — и всё пойдёт, как по маслу. Поняла?
— Слушай… а как же… А у меня это… — залепетала Ира, вдруг упав духом. — У меня же это… парень… И что я маме-то скажу? Маме-то? Она же, наверно, подумает, что меня убили…
— Ну хватит уже! — отрезал Роман жёстко. — «Парень, мама, папа!» Утри сопли. Они — просто люди, смертные, ничтожества — а ты — демон! Ты — выше! Ты никогда не состаришься, никогда не умрёшь! Что тебе до всех этих человеческих дрязг?! Впрочем, — добавил он насмешливо, — ты можешь катиться на все четыре стороны, я тебя не держу. Иди — посмотрим, как тебя примут твои папы, мамы и парни.
