Ева Никольская - Чужая невеста
Прошел где-то час, а я по-прежнему сидела на лавке и в третий раз за время мытья размазывала по коже ярко-розовую жидкость с приятным цветочным ароматом. Медленно, тщательно… с удовольствием. Визит повитухи, как ни странно, всколыхнул воспоминания, вот только не Ильвины, а мои. Перед мысленным взором, словно яркий сон, пролетали картины из прошлой жизни. Смерть отца, предательство жениха, выкидыш… черт! Какое мерзкое безликое слово! Ведь это был ребенок… пусть еще толком не сформировавшийся и совсем крошечный, но живой, желанный… мой!
Там, на Земле, двадцатидевятилетняя Лера потеряла шанс иметь детей. Но тут, в Лэфандрии, девятнадцатилетняя Ильва была молода и полна сил. Она могла рожать, как сказала та противная бабка. Хоть и добавила, что рожать мне будет не от кого, потому что я позор семьи, которому место либо в монастыре, либо в Доме Вивьер. А как монашек, так и шлюх, в этом мире стерилизуют. Дура старая! Да ради того, чтобы понянчить своего малыша, я выйду замуж хоть за Таша, хоть за Йена, хоть за Лааша, если он мне здорового ребенка умудриться сделать. И плевать что они изгои, главное — не стерильны!
Зачерпнув очередную порцию прохладной воды, я смывала с себя розовую пену, когда услыхала за спиной:
— А метка то действительно в интерес-с-сном месте.
Вскрикнув, подскочила и, опрокинув на ногу тяжелый таз, взвыла от боли. В баню тут же влетела одна из монахинь и вопросительно уставилась на меня.
— Н-насекомое, — соврала ей, потирая ушибленное место. — Привиделось, вот и испугалась.
Девушка недоверчиво прищурилась, еще раз осмотрела помещение, после чего все-таки вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. А я поставила на лавку таз и принялась громко наполнять его водой, чтобы не было слышно то, что бормочу при этом. Особого стеснения я не испытывала, все-таки элементаль не лэф, хоть и говорит всякие пошлости. У меня к этому призрачному существу вообще сложилось отношение, как к шкодливому коту. Вредному, самоуверенному, но ми-и-илому.
— Лааш-ш-ш, зараза, ты как с-с-сюда попал? — шипела тихо, полностью уверенная в том, что он меня слышит.
— Обычно. Через дверь, — шепотом ответил наглый дух, ничуть не обидевшись на "заразу".
— И тебя никто не засек?
— Ну, я ж невидимый, — самодовольно заявил он.
— А проявиться не судьба? — вглядываясь в пустое место, из которого доносился голос элементаля, спросила мрачная я.
— Не-а, без Йена я не могу принять видимую форму. Но если хочешь, могу его позва…
— Не смей! — воскликнула чуть громче, чем планировала, и тут же прикусила язык, испуганно взглянув на дверь. Монахиня не появилась — ф-ф-фух, пронесло.
Однако упоминание огненным прохвостом "медведя", посвященного в мою тайну, не прошло бесследно. Лицо обожгло румянцем, а по телу, как это случилось после прикосновения мужчины, прокатилась волна странного жара, несущая за собой какой-то дикий, животный страх. Передернув плечами, я зачерпнула ледяной воды в ковш и безжалостно вылила ее на себя. Совсем беззвучно подобную экзекуцию пережить не удалось, но "мышиный" писк, который я издала, мало походил на тот вопль, из-за которого меня примчались проверять в прошлый раз.
— О! Ледяной душ — это да, хорошо… возбуждение снимает, — ехидно заметила "пустота".
— Где ты метку мою увидел, остряк? — решив не спорить с духом, спросила я, ибо сама уже искала ее, как только меня оставили здесь одну, но безуспешно.
— Твой дух-покровитель был милостив, Лерка, — заговорщическим шепотом сообщил Лааш. — Эту метку может найти только любовник или… палач.
— Где?! — с нажимом повторила я.
— На копчике, — захихикал огненный гаденыш. — Представляю, как ты будешь показывать ее Йену, — откровенно потешался он.
— Не буду, — пробурчала я, тоже представляя это.
Если от одного прикосновения этого мужчины к моей шее у меня чуть удар не случился, что будет, когда он ниже поясницы тронет? Да я там скончаюсь сразу от смертельного экстаза и всепоглощающего ужаса. Что же такое сотворили с Ильвой местные уроды, что ее тело так реагирует на… хм… а ведь на Таша оно не так реагировало. Потому что друг? Или… он и есть тот таинственный любовник, лишивший девочку невинности? Но тогда к чему весь спектакль с цепями, клеймом и его удивлением? Нет, такое невозможно сыграть! Нереально, и все.
— Придется показать Йену спинку, Лерка, вы же заключили с ним сделку, — напомнил о нашем с "медведем" соглашении элементаль. Норд обещался помочь мне, а я в свою очередь должна была слушаться его. И если рыжий захочет увидеть метку, то отказать ему действительно будет сложно.
Я глубоко вдохнула, шумно выдохнула и, вспомнив, что не юная девица (во всяком случае, в прошлом), решила не впадать в панику и не делать из мухи слона. В конце концов, не из праздного же любопытства голубоглазый союзник хочет взглянуть на очередную кракозябру, неведомым образом появившуюся на моем сером теле. Вдруг там есть какая-то особая классификация, и он намерен определить по ней степень моего попадалова?
— Ум-м-м, а задница у тебя не такая уж и костлявая, — раздалось над ухом. И следующая порция ледяной воды полетела на голос. — Эй! — возмутился дух. — Я, конечно, прозрачный и все такое, но не бесчувственный же!
— Да что ты говориш-ш-шь? — делая мысленные пометки, улыбнулась "невидимке". — Учту! — пообещала, даже не пытаясь скрыть кровожадную улыбку.
— Злючка, — приласкал меня элементаль.
— Пошляк, — не осталась в долгу я.
— Идем обедать? Надо ж тебя откормить, как мы с Йеном и собирались, — я недобро покосилась в сторону невидимого болтуна, и тот резко переключился на другую тему: — Ты еще со второго намыливания сверкаешь, как начищенная ваза, — поддел он. — А уж после третьего…
— Скажи, Лааш, — взяв с дальней скамьи сухую простынь, я неспешно принялась ею обтираться, — как у такого спокойного и уравновешенного норда в напарниках оказался ты? Вы же…
— Друг друга дополняем? — перебив меня, предположил элементаль. Крыть было нечем. И, правда, дополняют. Наверное.
Минут через десять я, чистая, свежая и вполне довольная жизнью, вышла в предбанник, где ко мне присоединилась молчаливая монашка. Они тут все отличались крайней неразговорчивостью, в отличие от словоохотливого Люля. Он тоже составил нам компанию по дороге в белокаменный корпус Рассветного монастыря. В келье, где меня временно поселили, обнаружились свежая одежда, поднос с едой и… конверт с посланием. А в нем всего она строчка, но какая!
"Ильва, жду тебя в саду через три шахра*! Е. Л."
И если то, что шахры по местной временной шкале примерно соответствовали пятиминуткам, я знала, то кто такой этот "Е.Л." — не имела ни малейшего понятия. И все же мы пошли на встречу. Мы — это я, Люль с его напарником, очередная "немая" монахиня с невыразительным лицом и невидимый Лааш. Таинственный Е.Л, стоявший в тени раскидистого дерева, от нашей делегации впал в ступор, но быстро справился с эмоциями и, скинув с головы капюшон, серьезно так заявил, вернее заявила:
