Шаман-оборотень: инициация (СИ) - Романова Анни

Калеб покинул пятно света от костра, возвращаясь к застывшей изваянием матери. Он посмотрел на ее безразличное лицо, на капли влаги, стекающие от уголков глаз вниз, и малодушно отвернулся. Калеб понимал, что шансы на возвращение малы, что он собирает отряд смертников. Он понимал это не один — в круг вышел Тамир, единогласный новый ставленник на роль старейшины в их поселении.

- Мы все понимаем, что отряд не вернется, - глухо сказал он. - Подумайте, выберете по три бойца с каждого поселения. Времени мало. Выдвинетесь на исходе Темного времени.

Калеб прикрыл веки. «Я должен», думал он, боясь обернуться на Ириду.

- Калеб, - вдруг услышал он голос нового старейшины. - Перед тем, как уйти, запиши все, что видел. Все!

Тамир вернулся на место. Собрание, нестройно гудящее от удивительных вестей, расходилось.

- Как вы узнаете, что отряд достиг цели? - тихо спросила Латиэль, ухватив край рубашки Тамира, вместе с толпой уходящего в селение.

- Духи сообщат.

- Шаманы-оборотни так тесно с ними общаются?

- Да. Сейчас мы не можем с ними связаться, но по окончании Темного времени мы узнаем, чем закончился поход.

- Я хочу пойти! - выпалила Латаэль. - Я...

- Зачем тебе это? - устало выдохнул Тамир, продолжая уверенно продвигаться к своему дому. - Ты молода. Среди наших пойдут те, кто уже в годах и не владеет ценным ремеслом.

- Помочь хочу... Наги же напали и на моих тоже! И почему пойдут те, кто в годах?

- Они идут на смерть. Молодые еще не создали семей, не отдали свой вклад народу. Калеб — исключение. Зачем идти тебе? Хочешь погибнуть?

Тамир остановился у дверей и уставился на лицо Латиэль. Его взгляд скользнул по прикушенной губе и лихорадочно блестящим глазам, в полутьме казавшимися черными. Она молчала, глядя на него в ответ.

- Не знаешь, куда себя деть, - кивнул своим мыслям Тамир.

- А ты знаешь? Знаешь, куда мне себя деть? - Латиэль сжала кулаки. - Меня изгнали. Из-гна-ли! Я чужая здесь, я никогда не покидала раньше границ нашего леса... Скажи мне, мудрый шаман-оборотень, что мне делать теперь?

- Я не знаю. И я уже говорил, что Темное время — плохое время для мыслей. И для тяжелых решений. Для начала — переживи его.

- Ты не понимаешь, - она опустила плечи и выдохнула. - Не понимаешь ведь, да?

- Да. Для нас уходить из домов — нормально. Мы уходим далеко и на три полные смены солнц, без этого шаман-оборотень не считается взрослым.

- Зачем? Ведь кто-то не возвращается. Умирает или просто остается далеко.

- Как тебе наши стрелы? - Тамир чуть улыбнулся и жестом пригласил Латиэль в дом. Она машинально шагнула и нахмурилась.

- Лучше наших. Причем тут...

- Их делал Ориван, он ушел на почти шесть полных смен. Мы уже не думали, что он вернется — но он пришел, и пришел отличным кузнецом и оружейником. Он стал подмастерьем у одного минотавра, восхитившись его мастерством. И вернулся, когда научился всему, что знал его мастер. Затем мы и уходим, Латиэль. Нельзя вырасти, не покинув родной дом, не увидев, как живут другие народы под солнцами.

Тамир говорил ровно, наливая отвар в два скрученных из коры сосуда — Латиэль подумала, что такой посуды у дриад нет. Она села на скамью и закрыла лицо руками.

- У нас все наоборот, - глухо произнесла она. - С точностью. Мы следуем традициям беспрекословно, Старейшины учат нас, что чужаки — это всегда разрушения. Я не знаю, что делать. Я не знаю, что думать...

- Я уже говорил...

- Я помню! - буркнула дриада, принимая предложенный отвар. - Плохое время для мыслей, да.

- Верно, - Тамир улыбнулся. - Самое важное сейчас — решить, кто будет дремать первым.

Латиэль выпила предложенный отвар залпом, сморщилась и, ехидно улыбнувшись, разлеглась на скамье. Тамир лишь хмыкнул и кивнул.

- Отдохни, дриада.

Когда Латиэль засыпала, ей показалось, что Тамир невесомо провел рукой по ее волосам — уже отросшим почти до плеч.

«Надо будет подстричься.. Тамира, что ли, попросить?» - уже уплывая в дрему, подумала она.

***

Калеб смотрел на излучину реку — выше по течению его совсем недавно взяли в плен. Бурный поток казался чернильно-черным, грохот воды стоял в ушах.

Их отряд успел провести несколько поединков и пару раз сходить на совместную охоту — большего они себе позволить не могли. Лидером отряда стал Берк, старый охотник из соседней деревни. Его волосы уже давно высеребрили полные смены солнц, но он все же стал лучшим из них и в поединках, и на охоте.

- Надо идти ниже. Вход должен быть где-то рядом, - произнес он, вглядываясь в темень. - И пока держимся этой стороны реки, чтобы нас не учуяли.

Калеб прикрыл глаза, вспоминая. Севернее он встретился с нагой в первый раз — днем они редко уходят далеко от входов в пещеры. Главное, найти его — а дальше их всех поведет его нос. Он успел запомнить запах Единой матери.

- Лучше перейти реку здесь, - сказал он. - Вход должен быть неподалеку, на другой стороне реки. И, возможно, здесь есть еще один, так что река не поможет спрятать нас.

Берк хмыкнул.

- Как скажешь.Тут рядом брод.

Вход в пещеры наг отряд нашел быстро — воины едва успели подсохнуть после перехода и вновь одеться, как Берк заметил многочисленные следы, ведущие вглубь территории наг.

- Не нужно быть следопытом, чтобы их заметить, - хмыкнул он, разглядывая явно часто используемую тропу. - По ней только что армия прошла, они даже не потрудились это скрыть.

Калеб кивнул и проверил снаряжение.

- Ну что, духов с нами нет, но есть клинки, - сказал кто-то из отряда, и Калеб устыдился, поняв, что забыл его имя. Обожгла мысль, что имя этого товарища ему уже вряд ли пригодится.

Когда была убита Единая матерь

Пещеры встретили отряд прохладой и мраком. Гулкая тишина и полное отсутствие охраны — Калеб сжал челюсти, думая о самонадеянности наг. Насколько же те уверены в собственном превосходстве?

- Как бы не спятили они, - на грани слышимости прошептал Берк, удобнее перехватывая топор.

Калеб сделал глубокий вдох. Ему нужно ясное сознание, не замутненное ненавистью — но, духи видят, как же сложно не вспоминать мертвые лица отца и Корвина! — он сосредоточился на запахах. И едва сдержал рычание, уловив запах Корвина. Запах его смерти и крови.

Что же, по крайней мере, теперь Калеб знал, куда идти, и почти перешел на бег, уверенно следуя по извилистым переходам. Отряд двинулся за ним.

Несколько раз они переступали через покинутые душами тела нагов. Один раз, в округлой пещере с высоким сводом, ощетинившимся сталактитами, увидели побоище — и Калеб едва не потерял след, сбитый с толку тяжелым запахом застоявшейся крови охранников-наг, разодравших друг друга в приступе безумия.

Шаманы-оборотни продолжили движение молча и сосредоточенно, пока Калеб кружил в переходах рядом с кровавой пещерой, и, наконец, не уловил след вновь.

Переходы стали казаться знакомыми, рукоять ножа стала почти такой же горячей, как и рука — ему с трудом удавалось дыханием успокаивать разум и сердцебиение.

Все старания потеряли смысл, когда Калеб встал на пороге знакомой пещеры — тронного зала.

Две наги у входа. Женщина и мужчина, одетые в доспехи, прикрывающие грудину и часть хвоста. Единая матерь, свернувшаяся кольцами вокруг большого камня, окруженная отсветами кристаллов вокруг.

Грохот крови в висках стал невыносим, когда Калеб понял, что перьевая накидка на плечах Единой матери и была источником запаха Корвина. Калеб взревел, видя только бледные чешуйчатые плечи и груди, накрытые такими знакомыми маховыми перьями.

Кровавая пелена застила разум, непроизвольный оборот изменил тело, и огромный серый медведь, ведомый исключительно жаждой крови, кинулся на Единую матерь, полностью сломав обсужденную недавно стратегию отряда.

Берк метнул топор, с чавкающим звуком глубоко вошедший наге-охраннице в шею, но не успел. Тоненько взвизгнул рог, которым она протрубила тревогу — звук на грани слышимости разнесся по всем переходам пещер.