Олег Бубела - Везунчик
Я бы с радостью, вот только не знаю названия ни одного племени. Северных народов — да, они были упомянуты в прочитанном мной трактате, а более мелкие образования на краю мира автор трехтомника перечислять не счел нужным. Но ответить что-то было нужно, поэтому я невозмутимо сообщил:
— Лодочники и сеточники.
— Я о таких ничего не слышал, — заявил Лихтош, снова принявшись сверлить меня взглядом.
Но я лишь пожал плечами, демонстрируя, что это уже не мои проблемы. Дознаватель не отступил и предпринял еще две попытки — сперва достал карту, а потом попросил меня сказать что-нибудь на родном наречии. Это ему ничего не дало — на предложенный моему вниманию кусок пергамента с весьма приблизительной схемой этой части материка (по-другому назвать данное жалкое подобие карты было нельзя) я пялился, как баран на новые ворота, не собираясь показывать, каким маршрутом добирался до Проклятых земель, а пара фраз на русском привели к тому, что Лихтош сдался, записал в протоколе "место рождения уточнить не удалось" и перешел к главной части:
— Ты признаешься в совершенных тобой злодеяниях?
— Каких именно злодеяниях? — невинно похлопал я глазами.
— В убийстве двух жителей Ирхона и бегстве с места преступления, — терпеливо пояснил дознаватель.
Значит, хозяин постоялого двора не стал вспоминать эпизод с покалеченным воришкой — уже легче.
— А у меня есть выбор? — сразу уточнил я.
— Конечно. Ты можешь отрицать все до последнего, однако могу пообещать, что на суде это тебе ничего не даст. Показания свидетелей, — Лихтош кивнул на стопку листков, — сходятся, приметы твои были указаны четко, поэтому судьи даже не станут возиться с амулетом правды и сразу объявят приговор.
— Какой?
— Либо двадцать лет в каменоломнях, либо рабство. Но если ты признаешь свою вину и будешь молить о снисхождении, приговор будет более мягким — получишь лет десять-пятнадцать. Либо, продемонстрировав желание послужить на благо Империи, будешь отправлен с клеймом на границу, защищать нашу землю от диких орков. Вот там при должном усердии и безупречной службе можно вообще амнистию заработать через годик-другой.
— А существует вариант, в котором после уплаты штрафа меня выпускают на свободу? — без обиняков спросил я.
— Надеешься заключить соглашение с Гильдией? — уточнил дознаватель. — Не советую. Это то же самое рабство.
Я сперва не понял, о чем идет речь, но коротышка охотно рассказал, что в Ирхоне и других вольных городах приграничья Гильдия искателей имеет право выкупать преступников, оплачивая их штрафы. Причем как тех, на чьих пальцах имелись серебряные знаки, так и всех остальных. И если первым, очутившись на свободе, приходилось эти штрафы отрабатывать потом и кровью в почти двукратном размере, то вторым маги Гильдии сразу надевали ошейник (чтобы не надумали сбежать) и приказывали до самой смерти ходить на Проклятые земли, отдавая вызволившей их организации четыре пятых своего дохода. В общем, как и сказал дознаватель — самое натуральное рабство, только поводок чуть длиннее.
Выслушав объяснения, я заявил:
— Нет, подобное соглашение мне не нужно. Я лишь хотел поинтересоваться — можно ли мне как-нибудь откупиться от этих обвинений. Ведь деньги у меня имеются, а желания махать кайлом в каменоломнях или бить диких орков что-то не наблюдается.
— Откупиться от обвинений? — гневно переспросил дознаватель. — То есть, ты предлагаешь мне золото, чтобы я отпустил тебя на свободу?
Я сделал вид, что испугался, и стал лихорадочно размышлять, почему же Лихтош так бурно отреагировал на мой намек о взятке? Действительно честный служака, или же опасается "прослушки" в своем кабинете и разыгрывает спектакль? Ах, да, он же упоминал, что здесь какие-то амулеты правды имеются, а значит, нужно срочно идти на попятную.
— Прошу меня простить, — я состроил виноватое выражение лица. — Наверное, я не так выразился. Я вовсе не собирался предлагать вам деньги, чтобы избежать наказания, а только желал уточнить — можно ли заменить ссылку штрафом. И если да, то каких он достигнет размеров?
— Что ж, прощаю, — кивнул дознаватель, сменив гнев на милость. — А на твой вопрос могу ответить так — все зависит от тебя. Если признаешь свою вину, расскажешь всю правду о случившемся, то на слушанье я обещаю попросить судей о смягчении наказания и замены его уплатой определенной суммы в городскую казну. Если же нет…
Коротышка замолчал, не закончив фразу. Блин, мягко стелет, но отчего-то упорно избегает конкретики. К сожалению, в данном случае у меня нет другого выхода, кроме как как начать облегчать душу добровольным признанием. Что ж, будем надеяться на то, что мои деньги в рюкзаке останутся целехонькими, а не растворятся в недрах острога, что дознаватель окажется порядочным человеком и сдержит свое обещание, что судьи окажутся снисходительными…
Я начал "колоться". Максимально подробно изложил события той ночи, упирая на то, что всего лишь защищался от проникших в комнату грабителей. А сбежал не потому, что чувствовал себя виноватым — просто не хотел, чтобы отряд искателей ушел в Проклятые земли без меня. Не забыл отметить и свое незнание местных законов, как и тот факт, почерпнутый из трактата, что на северных землях убийство в целях самообороны отнюдь не считается преступлением. Особо я подчеркнул, что даже не думал скрываться от правосудия и не сопротивлялся при задержании.
В общем, "облегчившись" по полной программе, я подождал, пока весьма довольный дознаватель запишет мои показания, а потом поинтересовался, что мне светит. Лихтош меня обрадовал — оказывается, трупы грабителей никто из работников гостиницы не трогал, рядом с ними нашли и удавку, и их ерундовые кинжалы с ножом, которые я брать не стал, поэтому моя версия о самообороне нашла подтверждение. Кроме того, эти двое уже давно были на примете у стражи, так что никаких сомнений в их роде занятий у коротышки не возникало. В итоге, у меня появлялся шанс отделаться минимально возможным наказанием, но суммы штрафа дознаватель все равно не назвал. Зато утолил мое любопытство, сообщив, как стражникам удалось меня найти.
Если восстановить все события, происшедшие после того, как я вышел из гостиницы, получится следующая картина. Как только хозяину постоялого двора надоело любоваться на трупы в моей комнате, он послал одного из своих работников за стражей. Отряд с дознавателем появился быстро, а после осмотра места преступления и выяснения моих примет помчался к западным воротам, полагая, что я решу покинуть Ирхон. Но там привратники заявили — никого похожего не видели. Тогда для очистки совести они наведались к восточным и жутко огорчились, узнав, что я вышел из города минут десять назад.
