. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)
-- Жизнь, полная приключений, -- Элизбар взмахнул рукой, в которой держал трубку, распространяя дым. -- Разве не об этом мечтают мальчишки вроде тебя?
Острон вздохнул.
-- Когда-то я мечтал об этом. Пока не узнал, что это такое.
-- Я работал в портах Харрод. Торговал с марбудами, охранял их караваны вместе с другими наемниками, даже пару месяцев провел в Визарате на стройке, но по сравнению с китабами я лишь бестолковый разнорабочий, так что все, что они мне поручали, было таскать какие-то ведра и камни.
-- Но ты мог приехать в город вроде Ангура, устроиться там и использовать Дар, -- заметил Острон. -- Разве каждый второй пришедший к тебе человек оказывался бы врагом?
-- Я не просил Ансари об этом проклятом Даре! -- поднял голос Элизбар. От резкого взмаха из его трубки вылетела крошечная искорка. -- В моей жизни был только один момент, когда он мне был нужен, но в тот момент я еще не знал о том, что он у меня есть.
-- Я впервые использовал Дар, когда одержимые убили моего друга, -- негромко сказал Острон. -- Если бы я смог сделать это хотя бы на полминуты раньше, я спас бы его. Но я смотрел, как он умирает, и только потом вокруг меня вспыхнул огонь. Пожалуй, тогда я тоже был совсем не рад своему Дару...
Элизбар хрипло рассмеялся.
-- Интересно, -- сказал он, -- у всех ли Одаренных так бывает. Хотя готов поспорить, у джейфара было иначе. Моя мать умерла от лихорадки, с которой не справились лекари, а на следующий день я открыл свой Дар.
Острон молчал. На какое-то мгновение все вокруг показалось ему сном; где-то за спиной хохотали и пели люди, а спереди еле слышно плескали воды Харрод, а он стоял на нагретых за день камнях террасы, и рядом с ним сидел другой человек, которого он почти не знал -- но Острону вдруг показалось, что он давно знает его.
-- Но ведь Дар останется с тобой на всю жизнь, -- произнес Острон. -- Скольких людей, близких нам, мы еще сумеем защитить?..
Элизбар резко поднялся на ноги. Постоял, вытряхивая пепел из трубки. Острон оглянулся на него; теплый свет проникал из окна постоялого двора и золотил темные волосы ассахана. Тот посмотрел в сторону реки и убрал трубку в карман жилета.
-- Этот Абу Кабил, -- вдруг сказал он.
-- Что?
-- Кто он такой?
-- Почему ты спрашиваешь? -- удивился Острон. Элизбар только передернул плечами, и Острон послушно добавил: -- Он был кузнецом еще в Тейшарке. Очень хорошим, кстати. Это он выковал один из моих ятаганов, а однажды он даже спас мне жизнь, когда я был серьезно ранен. Он ведь тоже ассахан, хоть и не Одаренный.
Элизбар вздохнул.
-- Ладно, не бери в голову, -- наконец сказал он. -- Просто этот Абу Кабил, он... странный.
-- Он очень умный, -- осторожно сказал Острон. -- Умнее, чем кажется на первый взгляд.
-- Да я не о том... а, -- ассахан махнул рукой и повернулся, направившись к дверям постоялого двора. -- Не объяснишь тебе.
Острон недоуменно пожал плечами и пошел следом. Духота зала резко окутала его дымным облаком, оглушила людским гомоном; он отыскал взглядом столик, за которым остались только Сунгай и Анвар, осторожно по стенке пробрался к ним. Остальные танцевали. Острон рассмеялся, обнаружив, что Лейла весело подпрыгивает в танце с Абу Кабилом: и чего странного в нем нашел Элизбар?.. Сунгай протянул ему пиалу.
-- Наконец-то Улла оживился, -- прокричал ему Острон, стремясь перекрыть гул голосов и музыку. -- Надеюсь, сегодняшний вечер пойдет ему на пользу.
Джейфар с сомнением покачал головой.
***
Все было готово. Палящее солнце понемногу опускалось за горизонт; скоро время выступать. Этот оазис находится не так далеко от реки Харрод, всего две ночи на лошади -- и он достигнет города. Возможно, остальным понадобится больше времени... не считая, конечно, Абу Катифы и Набула.
Все было готово, но он по старой солдатской привычке проверил, хорошо ли затянута подпруга, достаточно ли остро наточен ятаган. Они говорят, что может простая сталь сделать против их оружия? Но он всегда, с детства верил, что в ятагане есть душа. Есть честь и благородство, присущее только обычному булату, то, чего нет и никогда не будет у мерзкого оружия гор Талла. Главное -- не уподобляться этим безумным людям. Не потерять свою душу, то, что делает тебя человеком. Лицемеры! Они утверждают, будто тоже следуют пути Катариан. Но еще со времен Эльгазена известно, что это не так.
Великий Тирнан Огг, живший тысячи лет назад, говорил, что душа делает человека человеком. Они помнят эти слова и соблюдают его заповеди. Они уже достигли многого; время покажет, что они были правы, когда они победят тех, кто укрылся в Талла.
Он, Эль Масуди, первым полностью обрел Дар. Укротив пламя силой воли, он стал живым доказательством правоты Эльгазена и Тирнан Огга.
Сегодня вечером он возглавит большой отряд нари, последователей Мубаррада; они отправятся на восток, в Бурдж-эль-Шарафи, крепость крепостей. Две тысячи воинов, не так-то просто было собрать такое количество народа. Но они справятся. Эль Габра падет. Потомки будут восславлять этот поход в песнях и сказаниях...
Время пришло, и он вскочил в седло; горячий конь седой масти был готов нести его вперед, навстречу любым опасностям. Люди собирались, чтобы проводить солдат, махали платками, кричали, хлопали в ладоши. Эль Габра падет. От потомков Суайды не останется и намека. Они вшестером поведут войско на юг, чтобы уничтожить самые воспоминания об этом нечестивом городе.
Эль Габра падет...
Мир поколебался.
Реальность расщеплялась, так, как она умеет делать только во снах; все казалось таким естественным, но в то же время...
Холодно.
Высоко над головой -- черное небо. Настолько черное, что кажется, будто оно способно поглотить все на свете.
Он уже знал, что это сон. Он ничему не удивлялся; конечно, он -- Эль Масуди. И одновременно с этим он -- Острон. Во сне не было противоречий между этими фактами.
Эль Габра пала, прошелестел бесполый голос.
-- Я знаю, -- ответил Острон.
Но ты не знаешь, как и почему.
-- Так это все твои козни.
В воздухе возникло движение; будто бесполый, неслышимый голос смеялся, но так... холодно и бесчувственно, что это можно было назвать смехом только с натяжкой.
Асвад бессилен над твоими воспоминаниями, сказал голос. И воспоминаниями крови тоже. Как любопытно, ты осознаешь, что разговариваешь с самим темным богом, и не придаешь этому значения.
-- Я все равно не верю тебе, -- возразил Острон. Ледяное небо медленно кружилось над головой... хотя во сне не существовало головы, как не было и тела, только одинокая точка его я и бесконечный, чужой мир. В этом мире было... ничто, и в то же время все, и не только Саид медленно растворялся в черной бездне вокруг него, но само время остановилось здесь, демонстрируя все свои пласты, от древнего прошлого до далекого будущего, и все еще где-то далеко внизу ехал верхом на белом жеребце Эль Масуди, возглавлявший свои две тысячи солдат нари, но Острону было не до него; он был бесстрастным наблюдателем, вынужденным слушать бесплотный голос в своей голове.
