Элдон Томпсон - Алый меч
— Думаешь, я не понимаю? — Паренек сделал шаг навстречу Джерому и сурово посмотрел на него. — Остается придумать, как сделать тысячу людей невидимыми… — Килак умолк, покачав головой. — Благодари небо, что я тебя нашел.
Джером хотел было возразить, но понял, что Килак прав. Им еще очень повезло, что обоим удалось уцелеть. Но юноша почувствовал, что готов расплакаться, думая о Марише Валур, о том, что случится с ней.
— При малейшей возможности я бы первый пошел за ними. Прости.
Джером беспомощно оглянулся на темную громадину Крааген Кипа, чувствуя поднимавшийся в сердце гнев.
— Пока еще мы не готовы. Придется пройти сквозь огонь. И в другой раз у нас может не получиться. Лучшее, что ты можешь сделать — спрячь свои чувства и прибереги их на потом. Мы в самом начале пути, приятель.
Джером старался не смотреть в глаза пареньку, боясь потерять над собой контроль. Образ Мариши появлялся и ускользал всякий раз, когда он пытался протянуть к нему руку. Удивительно, что человек, с которым он едва успел познакомиться и не видел целую вечность, так много значил для него. Образ Мариши начинал бледнеть, цвета тускнели, а очертания размывались и теряли форму. Только гнев не давал Джерому расплакаться.
— Вот, может, это тебя развеселит.
Паренек вынул сверток, который прятал под плащом. Поначалу Джером не придал ему внимания, решив, что это колчан. Теперь же юноша точно знал, что находится перед ним.
— Узнаешь?
Под тряпками Джером увидел алый свет. Джером затаил дыхание, когда Килак протянул ему Меч. Юноша осторожно взял клинок, чувствуя спокойствие и тепло его прикосновения.
— Ты же сказал, что Меч у Коратэля.
— Соврал. Не хотелось, чтобы тебе глупые мысли в голову полезли.
— Забери Меч, — вдруг решил Джером, возненавидев себя и все, что с ним произошло. — Я его опять потеряю.
— Я бы с радостью, — пошутил Килак, — но широкий меч — самая неудобная вещь на свете. — Шутка, однако, не повлияла на мрачное настроение Джерома, и паренек нахмурился. — Ты недооцениваешь свою силу. Это неправильно, — заговорил он серьезно. — Подумай о тех, кто тебе дорог.
Нечто в словах Килака задержало внимание Джерома, и он с подозрением взглянул на паренька, который, без сомнения, готов был что-то поведать другу, но никак не решался.
— Мариша, — понял Джером. Сердце его замерло. Она умерла. Он знал. Но должен был спросить. — Что с Маришей?
Килак покачал головой.
— Если она выдержала до сих пор, подождет еще чуть-чуть.
— Она жива? — Сердце Джерома затрепетало.
Паренек нерешительно медлил, хотя взгляд его оставался твердым и расчетливым.
— Если пойдешь за ней сейчас — ты мертвец.
— Ты знаешь, где она, — укоризненно произнес Джером.
Но Килак не сдавался.
— Мариша в камере вместе с другими. Тюрьма надежно охраняется. Там слишком много…
— Покажи.
Паренек вновь покачал головой.
— Джером, нет…
Джером не собирался спорить. Килак замолк на полуслове, повернулся и направился вверх по тропинке.
— Времени больше нет.
* * *Он стоял перед ней, мерцающий в темноте призрак из прошлого. В усталых глазах скрывалось еще больше чувства, еще больше мудрости. Она протянула тонкие руки, перебирая пальцами черную бороду, прикасаясь к лицу.
Она вспомнила себя, девочку лет гнести, сидевшую на коленях отца с круглыми от любопытства глазами. Она будто смотрела на себя со стороны.
«Почему я должна хранить тайну, отец?
Это только для тебя, малышка.
Но почему?
Потому что, малышка, он стоит дороже, чем целый берег, усыпанный сокровищами. Многие в нашем мире готовы на любое преступление ради него.
Но он такой красивый. Как я могу его ото всех прятать?
Никогда никому не показывай. Потайной ключ я доверяю тебе. Я делаю это, чтобы ты всегда меня помнила. Но ради твоей безопасности и счастья твоей мамы, никто кроме вас двоих не должен его видеть. Поняла?»
Девочка торжественно кивнула. Большая ответственность для такой крошки. Отец улыбнулся и вложил талисман в ее ручонку. Она почтительно и осторожно сжала его в ладошках, тихонько ахнув, когда тепло разлилось по ее телу. Отец соединил цепочку на шее у девочки, а она продолжала сжимать в руках горящий камень, пока он не забрал его и не спрятал под платье. Девочка нащупала камень через складки одежды. Она посмотрела на отца большими детскими глазами и крепко обняла его за шею. Ей так хотелось, чтобы это объятие длилось вечно…
Мариша проснулась. Девушка лежала, свернувшись калачиком в углу камеры. В одной руке она крепко сжимала кулон. Камень Азахиля, как называл его отец, в свою очередь переданный ему родителями. Дар финлорианских эльфов, кулон из камня, который, по слухам, украшал некогда один из великих Мечей. Бесценная реликвия, принадлежавшая ее семье.
Мариша отвлеклась от воспоминаний. Она много раз переживала эту сцену из детства в последние дни. За прошедшие годы некоторые детали стерлись из памяти, заставляя воображение заполнять пустоты, но в целом воспоминание оставалось живым и неизменным. Зачастую ее преследовали кошмары. Тогда она в последний раз видела любимого отца.
С того самого момента Маришу постоянно мучили вопросы, ответы на которые ей не разрешалось искать.
Отец передал Марише камень, когда девочка вместе с матерью покинула его. Талисман, который должен напоминать об отце, охранять ее. В шесть лет она это плохо понимала. Мариша до сих пор не знала, как камень появился на свет и как он попал к ее семье, и имела лишь смутное представление о силе талисмана, о спокойствии и уверенности, которые он дарил ей. Она знала лишь легенду о Мечах по рассказам отца и помнила о своем обещании. Охранять тайну талисмана как зеницу ока, словно от этого зависела ее собственная жизнь.
Мать, которая могла бы рассказать Марише о камне, наотрез отказывалась отвечать на вопросы. Девушка не знала, почему мать оставила отца. Кажется, ей открылась какая-то страшная тайна, с которой она не смогла справиться, и Мариша догадывалась, что камень сыграл здесь свою роль. В любом случае, кулон напоминал стареющей женщине о пережитой боли, связанной с отцом или причиненной им. Все, что Марише удавалось вытянуть из матери, было напоминание о данной однажды клятве, предостережение держаться подальше от всего, что могло помешать сохранению тайны.
Марише и в голову не приходило нарушить обет. Обязательство свято хранить тайну потребовало от девушки уединенной и замкнутой жизни. Мариша свято чтила отца, а ее нежная детская любовь становилась лишь крепче за годы разлуки. Дочь ни за что на свете не предала бы память о нем, поступив против его желания, даже если тем самым обрекала себя на жизнь, полную неразрешимых загадок.
