Сергей Девкин - Тайпэн. Оскал войны
Со следующего года военный флот Ляоляна окончательно прекращал свое существование, а все его уцелевшие суда либо передавались хайтинам Империи, либо пускались на дно. Соответственно, все прибрежные и океанские пути, а также морские караваны, ходившие по ним в страны Тысячи Островов, оказывались теперь под полным контролем Избранника Неба. Генерал Фанг согласился вернуть все пограничные крепости, кроме замка Цзянмэнь, в котором теперь расположился смешанный гарнизон. Поредевшая царская армия в лучшем случае могла восстановить свою былую мощь лишь через пару десятилетий, но продолжающаяся война с сиртаками, непростительно осмелевшими после похода Ранджана, и необходимость возвращения утерянных территорий вокруг залива Авадзи отдаляли эту цифру далеко и надолго. К тому же, придворный совет Ляоляна обязался сократить земельные наделы своих самых крупных вассалов и выписать вольные грамоты всем тем крестьянам, которые отныне проживали на «ново–царской земле». Сверх того, каждое подворье крупнее десяти семей вне зависимости от статуса их хозяина должно было получить одну вольную грамоту на «полный род». В довершение всего, отныне царские власти должны были «оказывать содействие» любому жителю Юнь, несвязанному крепостным договором, желавшему перебраться в переделы Империи и впоследствии испросить в ней подданства. В Хэйан–кё явно рассчитывали на то, что скоро разоренные южные провинции быстро пополняться за счет новых переселенцев. Таким образом, желания генерала Манчи о заселении Генсоку сбывались в полной мере, но отнюдь не так, как ему когда–то хотелось. Дзито и приставам оставалось лишь следить за тем, чтобы между новыми поселенцами, прибывшими с юга, и старожилами не возникало слишком острых конфликтов на почве недавних военных событий. Впрочем, народ Империи всегда отличался гибкостью и терпимостью, с легкостью переваривая в «общем котле» вчерашних союзников и кровных врагов.
На площади Цы–сэн рабочие возводили полукруглый театральный помост и большие зрительские трибуны, обрамлявшие ее с трех сторон. Несколько неприметных всадников спокойно миновали распахнутые Нижние Ворота Золотого Дворца, не обращая на себя излишнего внимания. Визит тайпэна Ханя согласно повелению Единого правителя должен был оставаться в тайне, о причинах которой Ли не считал нужным спрашивать.
Внутри резиденция Императора за прошедшие месяцы ничуть не переменилась, оставаясь все тем же нереальным переплетением изнеженной праздности, благородного эстетизма, бюрократической педантичности и философского отрешения. Чиновники, евнухи и слуги сновали по своим делам, отвешивая поклоны придворным дамам и офицерам в дорогих суо, в темных уголках и на открытых зеленых террасах вели беседы монахи и аристократы, а места родовых солдат чжэн–гун уже успели занять новые золотые воины. Приторно–вежливый служка в светло–синем каймоне с церемонной важностью вел императорского тайпэна по петляющим коридорам. Когда они стороной миновали тот поворот, который, как помнил Хань, вел в большую приемную тронного зала, и продолжили путь дальше, Ли догадался, что сегодня Избранник Неба намерен побеседовать с ним в личных покоях, возможно даже один на один. Подобная честь оказывалась немногим, и легкая толика гордости не могла не пробудиться в душе у бывшего дзи, еще в позапрошлом году шагавшего по этим же коридорам в тяжелых кандалах навстречу неминуемой смерти.
Проходя мимо большого панорамного окна, открывавшего один из красивейших видов на столицу столиц, Ли, посматривавший на город краем глаза, внезапно остановился. Слуга, семенивший чуть впереди, не сразу заметил, что за спиной у него перестал раздаваться звон подкованных каблуков, и, обернувшись, обнаружил доверенного ему гостя стоящим возле резного подоконника, покрытого темно–желтым лаком в тон всему остальному убранству коридора.
— Высокочтимый, прошу меня извинить за смелость, но я вынужден просить вас следовать за мной далее, не прерываясь на созерцание…
— Что здесь случилось? — тайпэн прервал слугу на полуслове.
Несколько угольно–черных проплешин, оставленных страшными пожарами, уродливыми кляксами раздирали торжественное полотно цветущей Хэйан–кё. Под удар самой опасной и разрушительной стихии попали целые дома с окружавшими их дворами, постройками и садами. В одном месте среди гари гордо и несломлено поднималась вверх закопченная башня–вэнь, чья некогда красная черепица потрескалась от жара на скатах, но старые каменные стены сумели удержать крышу и не поддаться напору пламени. Жуткое зрелище, так похожее на пепелища оставленные от иных поселений юнь и сиртаками, а в чем–то напоминавшее даже разгул карабакуру под Ланьчжоу, заставило кулаки Ли Ханя невольно сжаться.
— Древнюю столицу постигло несчастье пожара, — соизволил ответить слуга без единой эмоции на холеном лице.
— Да неужели? И где же была стража и пожарные команды? — поинтересовался Ли, едва сдерживая себя, чтобы не сорваться на рык.
— Бесстрашным бойцам с огнем было довольно сложно выполнять свои обязанности из–за жестоких сражений, что кипели на тот момент в этих кварталах.
— Что?! — сказанное изумило Ханя настолько, что сумело погасить даже охватывавшую его постепенно ярость мангуса.
— Жители этих подворий, — поджав губы, ответил слуга, — по какому–то недоразумению именуемые в прошлом верными вассалами Императорам и прославленными семьями чжэн–гун–вэй, к которым эти мерзостные предатели, конечно же, не имели никакого отношения в действительности, набрались дерзости воспротивиться верховной власти и выступить с открытым вооруженным восстанием. Их мятеж был немедленно подавлен по высочайшему приказу, но, к сожалению, в ходе этого процесса архитектурному лику прекраснейшей Хэйан–кё был нанесен некоторый вполне поправимый ущерб.
— Полагаю, тайпэнто Синкай был очень опечален таким исходом? — угрюмо хмыкнул Ли, но служка предпочел сохранить молчание. — Судя по тому, что я вижу, здесь использовали метательные машины с зажигательными снарядами. Как сиккэн Тэн допустил подобное в пределах столицы?
— Мудрейший сиккэн Джэнг Мэй счел подобное неприятным, но неизбежным следствием этого гнусного акта неповиновения, которое должно было быть пресечено любыми…
— Сиккэн Мэй? — Ли, смотревший в окно, резко обернулся к слуге, заставив того вновь сбиться на середине фразы. — Я не ослышался?
— Ни в коей мере, — осторожно заверил тайпэна чиновник.
— Так что же случилось с Сумиёси Тэном? — холодно прищурившись, спросил Хань.
— Всесильный Тэн, чья сила ума была одной из величайших опор Империи в эти трудные времена… — затянул было служка, но, перехватив взгляд Ли, испуганно сглотнул и продолжил говорить куда быстрее. — Его смерть от истощения духовных и физических сил стала страшным ударом для Золотого Дворца и для всей Хэйан–кё. В тяжелые недели перед завершением войны и последовавшие за ними дни торжеств решено было не распространять новость о столь страшной трагедии в пределах страны…
