Сергей Шведов - Белые волки Перуна
Всех бояр князь Владимир звал на пир, а прежде за ним такого не водилось, чтобы распивать меды до победы. Ладомира не обошли честью за тем столом. Посадили в навершье, неподалёку от Великого князя, одесную воеводы Добрыни. Княжьим ближникам пришлось потесниться. Шварту и Ратше не очень далеко, а Изяславу и Басалаю чуть ли не к средине стола.
Пили за удачный поход, князь Владимир был весел и в себе уверен. А закончился пир жертвоприношением быка, но не на камень Перуна, а на камень Стрибога. Но ведь это же делалось и перед другими дальними походами. Перуну же обычно жертвовали после победы. Оставалось только гадать, как и почему возникли слухи о походе Владимира за новым богом.
Глава 9
Поход за богом
Выросшему в новгородских лесах Ладомиру причерноморские степи не понравились с первого взгляда. Пустынно и голо кругом, не за что уцепиться глазу, разве что за какой-нибудь холм. Но из-за этого холма могли приветить стрелой беспокойные печенеги, которые кружили около Большой дружины киевского князя, словно коршуны над добычей, но так и не решились пасть на спину и ударить острым клювом. А сила под город Херсонес привалила немалая. Такой силы прежде не удавалось собирать князю Владимиру. Были и чудь, и кривичи, и вятичи, и поляне, и древляне, и радимичи, и варяги ярла Ингвара, нанятые князем для похода. И всё это воинство, высадившись из ладей, раскинуло свои шатры близ большого каменного града, который как нельзя более оправдывал сказанные про него Добрыней слова. И не в два раза стены его были выше киевских, а пожалуй более того. Да мало что выше, так ещё сложены из камней, а камни те таковы, что людям их не поднять, и лежат они так тесно, что лезвие ножа не проходит между ними. Вот и попробуй прошибить лбом такой тын. А Бречислав сказал, что стены Херсонеса пожиже будут стен Царь-града, но поверили в его слова не многие, иным-прочим на это не хватило разумения. Пока плыли по Днепру, войско Владимира казалось неисчислимым, а нак стали под херсонесскими стенами, задрав головы, так сами почувствовали себя малей малого. И спеси сразу поубавилось в боярах, и князь Владимир поскучнел лицом, а о простых ратниках и говорить нечего. Это их костями предстояло наполнить глубокий херсонесский ров.
А со стен в сторону подошедшей рати скалились осаждённые, не выказывая и тени страха. Владимир в ответ на насмешки велел разорить все окрестные селения и усадьбы местной старшины. Добыча оказалась немалой и разожгла охоту в жаждущих прибытка сердцах. Коли в округе лежит вбросе столько добра, то сколько же его там, за крепкими стенами спрятано?
Князь Владимир собрал для совета воевод в свой прохладный шатёр. Ладомир тоже был зван среди прочих. Присели прямо на землю у покрывала, на которое расторопные служки уже успели расставить местные яства. Вино, по мнению Ладомира, было кисловатое, но пили и его, чего же не пить. В такую жару любое вино, что кислое, что сладкое, выходило потом.
Никто не рвался вперёд других с умным словом, все ждали, что скажет князь, но Владимир пока помалкивал. Боярин Вельямид пожаловался на жару, от которой не укрыться ни днем, ни ночью. Все бояре дружно поддержали полчанина, потому как жара и духота действительно были невыносимыми. А боярин Вятко сказал, что в этих местах об эту пору всегда так и в ближайшие два месяца не будет легче.
- При таких Даждьбоговых ласках лезть на стены себе дороже, - сказал Ладомир. - Пока взберёшься, так взопреешь.
Слова Волчьего Хвоста встретили сдержанным смехом - оно и без Даджбоговых ласк взбираться на такую высоту под стрелами защитников томно. Это ж какие лестницы придётся вязать, чтобы дотянуться до навершья. А уж если сбросят тебя оттуда, то пока ударишься о землю, много раз успеешь пожалеть, что не родился птицей.
Посмеялись и над этой шуткой боярина Вельямида. Разговор вроде бы шёл лёгкий, но все уже понимали, что не бессмысленный. Похоже, что князь Владимир всё-таки просчитался и не собрал нужных сил, да и мудрено было их собрать на такие стены. Конечно, можно попробовать ударить лбом в ворота, но эта проба обойдётся большой кровью. Перуну от крови, может, и радость, но боярам сплошные убытки. Другое дело, что уходить ни с чем было обидно, а князю Владимиру и вовсе срамно. Поход, выходит, он затеял зряшный.
- На стены не полезем, - сказал, наконец, своё слово Владимир. - Сядем в осаду. Жара не холод, а мы не снег, не растаем. В таком большом городе продовольствия и воды надолго не хватит.
У воевод отлегло от сердца - здраво рассудил князь Владимир. Напуск на херсонесские стены - дело гиблое, а в осаде, глядишь, и высидим что-нибудь.
- По моим сведениям, полученным от купцов, воду горожане берут вне города, - сказал Владимир. - Так что твердыне сей не долго стоять неприступной.
Не сглупа, выходит, попёр Владимир, а кое-что разведал перед походом. Если так, то тем более можно постоять. А мечники, привыкшие к морозам, привыкнут как-нибудь и к жаре.
Одну семидницу терпели, месяц терпели, другой терпели, уже и жара начала спадать, а на тех высоких стенах всё так же скалились греки и грозили кулаками притомившимся ратникам. Одного такого срамника Севок Рамодан снял стрелой точно в глаз. Только и успел грек передёрнуть в воздухе сапожками. Сбитого грека извлекли изо рва, а сапоги его как раз пришлись Севку впору. А княж Владимир отблагодарил за меткость удачливого стрелка серебряной чаркой. Для херсонесцев это была острастка, и уже столь бездумно никто более не лез на стены, но убыток от той потери осаждённым оказался невелик.
По всем приметам, колодцы в городе за эти месяцы должны были исчерпаться до дна. А если не исчерпались, то, значит, ошиблись княжьи разведчики, и источник воды расположен в самом городе. Бояре об этом уже говорили между собой, но к мрачневшему день ото дня Великому князю никто не лез с советами. Владимир сам не без ума и, наверное, уже понял, что к чему. А выходило так - либо бросайся грудью на стены, либо уходи от Херсонеса, не солоно нахлебавшись. Ладомир не сомневался, что князь не уйдёт так просто отсюда, не в его это характере, но и город напуском тоже не возьмёт - не хватит сил, а выйдет из Владимирова сидения невесть что с большой кровью и большим срамом.
Среди бояр пошёл разговор, что не худо бы пройтись побережьем, зоря селения и малые городки. Да и на что этот Херсонес нам сдался, если ту же добычу можно взять в иных землях, менее колючих и не прикрытых твёрдым камнем. Вновь пополз слушок, что неспроста сидит под стенами Херсонеса Великий князь, а с большой и тайной целью. Упоминали и про греческого бога. Но больше с руганью - на что такой бог, который не захотел подарить Великому князю даже одного города. Перун-то куда щедрее будет. И не то чтобы злорадствовали бояре над княжьим невезением, но уже откровенно посмеивались. Ну, разве что ближники княжьи Изяслав, Будимир и Шварт пребывали в горести, а все прочие развлекались, как могли. Жёнок в стане развелось больше, чем вшей. И каких только не было. Одну такую привезли мечники боярину Вельямиду, ну черным-черна. Попробовали отмыть в солёной воде, да где там – такою, видно, уродилась. Княжий толмач, приблудный грек, разъяснил мечникам, что жёнка привезена из дальних мест, тоже подвластных Византии. А в тех землях мужи и жёнки черны и ликом, и телом. Греку не поверили бы, но того поддержал Бречислав, который видел таких на царьградском торгу.
