Кирилл Берендеев - На перекрестках фэнтези
— Что-то не похожи вы на рыцаря, милостивый государь. Трактирщик щурил глазки под кустистыми бровями, словно бы оценивая неожиданного посетителя.
Время было слишком раннее, солнце только встало, и обеденная зала пустовала. Впрочем, как всегда в столь ранний час. Завсегдатаи здесь собирались ближе к вечеру. Чиновники заглядывали только на обед. Самые ленивые холостяки, в карманах у которых кроме меди попадалось серебро, заходили даже завтракать, но редко. Однако незнакомый посетитель явно ни к одной из этих категорий не принадлежал. Скорее, путешественник с хорошим стажем.
— Чем же я так не похож на рыцаря? Может, статью не вышел?
— Да стати-то в вас хоть отбавляй. Вот только, милостивый государь, этого добра в каждом втором крестьянском парне на десяток благородных рыцарей найдется, если поискать.
— Так, может, мне коня со сбруей золоченой не хватает?
— В золото свою кобылу скорее спесивый торговец нарядит, — ответил трактирщик, размеренным привычным жестом протирая кружку, прежде чем поставить ее перед гостем. — Чем же угостить вас, милостивый государь?
— Налей мне пива, светлого, похолодней. Устал с дороги, хочется прочистить глотку. Пыльно тут у вас да высушено все. Небось недели две дождя не было?
— Уже четвертая пошла. Такая сушь, за несколько последних лет такого не припомню, — сообщил трактирщик, наполняя кружку пенным и душистым пивом. Когда белая шапка угрожающе воздвиглась над краями, он годами отработанным движением отправил кружку прямо в руки посетителю. — Угощайтесь, милсдарь путник.
— Значит, все-таки не рыцарь?
— Экий же вы, милостивый государь, настырный. Посудите сами: есть ли благородному господину рыцарю какое дело до моего старого трактира? Вряд ли. Мои гости сплошь простые люди. Хоть не голытьба с отребьем, но и без гербов и родословных. Все и так по людям видно. У кого душа черна как ночь, а у кого — светла как ясный день. Первым вход ко мне заказан, а вторых всегда принять, попотчевать приятно.
— И по мне, выходит, видно?
— И по вам.
— И кто ж я?
— Так ведь я с самого начала вам сказал. Милостивый государь, а вовсе даже никакой не рыцарь.
— Это почему же?
— Да хотя бы потому, что рыцарям с дороги принято не пиво подавать, а подвиги. Великана там какого-нибудь, людоеда, на худой конец дракона. Или принцессу спасти…
— А что? Разве вашу принцессу нужно спасать? Милая девочка…
— Вы, должно быть, видели принцессу ночью, милостивый государь?
— Точно, я приехал почти в полночь. Все гулял по городу, ждал, пока откроются трактиры. Надоело мне дорожной едой питаться. Хочется перекусить горячим, свежесваренным. Да и пивка принять для укрепления духа.
— Это вы удачно погуляли, коли среди ночи видели принцессу, — подмигнул трактирщик.
— Видел, потому и не могу понять, зачем и от чего ее спасать-то надо.
— Дело это непростое. Хотя можно и двумя словами рассказать — заколдована она, как есть заколдована. Все как положено.
— Это кем же положено?
— Не знаю, милостивый государь, но так уж получается, что каждому приличному королевству положен либо злой дракон, либо заколдованная принцесса, либо и то и другое сразу.
— Понятно…
— Да не очень-то понятно. Все-таки не все у нас как у людей. Принцесса-то в наличии, вот только где ж ей рыцаря найти…
— А что такое?
— Так ведь как заведено? Ежели рыцарь, скажем, завалил дракона, что с ним происходит?
— Возвращается домой?
— Когда-нибудь, конечно. Только в первую очередь он забирает себе скопленные старым ящером сокровища. А когда наш благородный рыцарь спасает принцессу?
— Неужели он и ее сокровища забирает?
— Отнюдь, он женится на ней. Хотя порою это означает одно и то же.
— Так в чем же проблема?
— Принцессе нашей девять лет, Ну где прикажете искать такого рыцаря, чтоб согласился подождать награды за свой подвиг не недельку, а полдюжины годков без малого?
— Действительно, проблема.
Путешественник задумался, потер шершавый подбородок, потом спросил:
— Скажи, а пожевать чего-нибудь горяченького у тебя найдется?
— Разве что вчерашнее жаркое разогрею, — пожал плечами трактирщик. — Рано еще, свежего-то я ничего не сготовил.
— Давай вчерашнее. Мои сухарики постарше твоего жаркого будут. Рядом с ними все покажется наисвежайшим.
— Вредное у вас призвание, милостивый государь, — сочувственно сказал трактирщик, возвратившись с кухни, — столько времени в дороге, да все без горячего. Я бы не смог так, на одних-то сухарях.
Словно в доказательство, он хлопнул себя по объемистому животу.
— Погода нынче подкачала. Так-то и похлебочку сварить в дороге можно, или птичку на костре поджарить. Только при такой-то засухе зверье да птицы как повымерли. Пришлось весь путь на сухарях сидеть. Измаялся изрядно.
Трактирщик быстро обернулся и принес разогретое жаркое. Несколько минут нежданный посетитель молча поглощал горячую еду. Потом не утерпел и все-таки спросил:
— А что же за заклятие наложено на вашу принцессу? Если простенькое, так можно было бы без свадьбы с каким-нибудь благородным рыцарем договориться.
— Наш король имеет средства. Да ты сам, раз мимо замка проезжал, все видел. Сколько колдунов и магов золотишко за лечение получили, и не сосчитать! Правда, деньги все равно в казну вернулись. Наш король богат, но не дурак. Жуликов, пройдох, обманщиков вон из дворца пинками гнал.
— Неужели столько чародеев не смогло с принцессы заклинание снять?
— Да разве ж где сейчас найдешь настоящего чародея? Мелочь всякая… — Трактирщик презрительно сплюнул. — Разве ж им по силам настоящую волшбу сработать? Нет, только лапшу на уши вешать да золото клянчить горазды.
— Ну а тот, что принцессу заколдовал? Тоже жулик?
— Нет. Этот настоящий, — горестно вздохнул трактирщик. — Потому никто расколдовать и не сумел.
— Что же он такого сотворил? Я с первого взгляда ничего и не заметил.
— Это потому, что с первого. Чтобы понять, хотя бы пару раз взглянуть надобно. — Разделило ее колдовством на две половинки.
— Это как это — разделило?
— А вот так. Душа принцессы на две части разделилась — темную и светлую. И не могут они меж собою встретиться. Потому принцесса злющая как черт — при свете дня и добрая как ангел божий — ночью. — Вон оно что… — протянул посетитель, отставляя в сторону довольно быстро опустевшую тарелку. — И как же ей, бедняжке, тяжело живется…
— Да ей-то ничего, вот слугам и его величеству приходится несладко. Две половинки даже не догадываются друг о друге. Ночная ничего не помнит о дневных проказах, и наоборот. Хотя, конечно, тяжело жить половиной жизни, но всем остальным гораздо хуже.
