Кирилл Берендеев - На перекрестках фэнтези
— И что же, — тихо произнес он, — нет никакого шанса?
— Шанс есть, — так же тихо сказал Марией и, вновь развернувшись к камину, после недолгой паузы добавил: — Шанс этот — мы!
Ну вот!
— Не знаю, как вы, мессир рыцарь, — заметил я, — но что касаемо меня… если какой-нибудь мир решит избрать меня своим последним шансом, то лично я не поставлю за него и позеленевшего гроша!
— Шестеро Избранных. — Храмовник в очередной раз решил проигнорировать мою реплику. — Единственный проблеск Света среди Вечной Тьмы. Ручеек Надежды в пустыне Отчаяния.
— Ну-ну, — скептически протянул я. — И все же, уж простите меня, мессир, но находящаяся в этой комнате часть команды особого спокойствия за судьбу мира как-то не внушает. Возможно, с оставшимися дело будет обстоять получше… кстати, кто они? — Не знаю, — безмятежно отозвался Марней. Глядя на мое изумленное лицо, с усмешкой уточнил: — Не имею ни малейшего представления!
— У-у… — только и сумел озадаченно побулькать я. — Как же тогда… пророчество…
— Пророчество, — все с той же усмешкой сказал рыцарь, — подсказывает, где, когда и кого, но ни полслова не говорит о том, кто это будет. Так я нашел вас… а следующего Избранного должны будете встретить вы, Аллан.
— Замечательно! — выдохнул я. — Ну и где же должна состояться сия историческая встреча? Через год в спальне короля Вейса Пятого? В… — Я осекся, заметив, что храмовник не обращает на меня ни малейшего внимания, вслушиваясь в доносящиеся снаружи гулкие удары храмового гонга. Дождавшись последнего, десятого удара, он удовлетворенно кивнул и развернулся ко мне.
— Нам пора, Аллан, — буднично произнес он. — Захватите плащ — нынче на улице прескверно.
— Так кто же, Шайр вас поглоти, должен стать нашим четвертым? — взорвался я.
— Первый, — невозмутимо отозвался храмовник, — кого вы, Аллан, встретите, выйдя из башни.
* * *Снаружи царила тьма, которую теплившиеся за узкими оконцами редкие огоньки делали лишь более непроглядной. Вдобавок недовольные боги щедро сыпали с небес что-то среднее между подмороженным дождем и мокрым снегом. Получив в лицо горсть этого ледяного крошева уже на втором шаге и провалившись почти по голенище сапога в какую-то яму, я озлился всерьез.
— Бред, — бормотал я, кутаясь в плащ. — Кого можно встретить на улице в это время? Шелудивого пса? Пару бродячих кошек? Так ведь в такую погоду даже самая последняя тварь постарается устроиться поближе к теплому очагу!
— Нам лучше направить свои стопы в квартал за цитаделью, Аллан, — спокойно сказал храмовник. — Там множество кабаков и иных злачных мест, чьи двери распахнуты до рассвета.
— Надо же, — пробормотал я. — Храмовник, а соображает. Воистину чудо.
— Я же рыцарь, — усмехнулся Марией, — а не идиот.
— Благородные господа! — В первый момент я даже не понял, откуда доносится этот придушенный писк, и, лишь повертев головой, сообразил, что его источником служит груда тряпья, поначалу принятая мной за облитый помоями сугроб. — Не желаете ли скрасить себе остаток ночи? Всего лишь пять красноперок, — закутанное в лохмотья создание жалобно хлюпнуло носом и утерло уже начавшую было подмерзать соплю, — и клянусь, вы будете удивлены, познав, как много я умею.
На вид ей было не больше четырнадцати. Тела под тряпьем не разобрать, но, судя по росточку, эти тряпки скрывают разве что слегка обтянутый кожей скелет. Не мой вкус. Я все же предпочитаю, чтобы моя партнерша больше походила на женщину, чем на бесполое дитя… хотя если эту крошку отогреть и заставить принять ванну… Вспомнив, куда и, главное, с кем я иду, я очнулся от своих мечтаний и отрицательно качнул головой.
— Прости, крошка! — Я постарался, чтобы мой голос прозвучал как можно более грубовато. — Но у нас с приятелем дела.
И шагнул вперед, но опустившаяся мне на плечо рука храмовника припечатала меня к месту не хуже корабельного якоря.
— Сэр Аллан, — укоризненно качнул головой Марией. — Вы очень невнимательный человек.
Я изумленно воззрился на него, затем перевел взгляд на скрючившийся у стены ворох — и обратно.
— Она?! Эта маленькая шлюха — Избранная?!
— Право, сэр Аллан, — невозмутимо произнес рыцарь. — Не вижу, чем блудница хуже, скажем, пирата.
Алексей Кожевников
КРОВЬ ЕДИНОРОГА [11]
Сегодня ее жертвой стала кошка. Честная серая труженица, которая жила при кухне и за небольшую мзду в виде сметаны и кусочков мяса защищала продукты от мышей и крыс. Вряд ли кто-то из собравшихся на шум людей сумел бы рассказать, что послужило поводом, но их высочество взъярилась не на шутку. В мечущийся по двору растрепанный клубок шерсти, когтей и огромных испуганных глаз летело все, что попадалось под руку: заколка, туфля, камни, палки. А принцесса гонялась за несчастным животным, пытаясь пнуть или ударить побольнее. Придворные и слуги с осуждением смотрели, но вмешиваться не решались. Гнев ее высочества мог обратиться на любого.
Кошка уже много лет жила при замке, так что сама мысль покинуть привычное место не приходила, ей в голову. Она пыталась увернуться и наматывала по двору бессчетные круги, надеясь, что ее мучительница выдохнется раньше. Но не тут-то было. В гневе силы у принцессы умножались многократно, даже статные гвардейцы не рискнули бы в такой момент попасться ей под руку. Печальный опыт таких столкновений у них уже имелся.
Возможно, все закончилось бы для кошки плачевно, но в метаниях она столкнулась с деревом. Словно по ровной земле, она взлетела по стволу и с душераздирающим воплем прыгнула через ограду. Едва она исчезла за высокой каменной стеной, собравшиеся люди стали расходиться. Они старались не смотреть в глаза друг другу и спешили ускользнуть подальше от принцессы. Гнев еще кипел в ее высочестве. Злость, распаленная погоней, требовала выхода. Слуги знали, что теперь роль жертвы уготована кому-нибудь из них. Они почти бежали, прятались куда попало. Так по коридорам замка каждый раз прокатывались волны паники, когда принцесса выходила погулять. Все торопились избежать случайной встречи с ней.
— А вы чего собрались тут, бездельники? — ударил в спины ее крик.
Народ заволновался, заспешил, толкаясь, люди бросились прочь, даже не пытаясь скрыть свой страх. Один из слуг споткнулся и упал. Едва он попытался встать, как получил удар ногой, обутой в туфельку. Ее острый нос, украшенный цветным бисерным узором, с треском порвал рубаху и оставил на груди несчастного, царапину, пусть неглубокую, но длинную.
— Чего разлегся, как на перине? А ну встать, ленивая скотина!
