Кирилл Берендеев - На перекрестках фэнтези
— Именем Храма и Короля, остановитесь!
Сдается мне, вполне хватило бы и первого — доблестных рыцарей в этих краях опасались куда больше, чем сопливого пока еще монарха. Интересно, какого морского змея ему надо? Неужели кто-то из моих товарищей по цепи оказался любимым незаконным ублюдком командора Ордена?
— Что вам угодно, сэр рыцарь? — почтительно осведомился «ворона», дождавшись, пока храмовник окажется рядом с эшафотом. — Здесь вершится правый суд, согласно привилегиям, полученным нашим городом…
— Вы уже успели казнить кого-нибудь? — перебил его рыцарь.
— Нет, — недоуменно отозвался «ворона». — Этот первый. Пират, грабитель, богохульник…
— Хвала Солнцу! — Даже в искаженном забралом голосе явственно слышалось облегчение. — Я забираю его!
— Но… по какому праву?
«Ворона» явно не привык, чтобы его добычу так нагло выдирали, из когтей, подумал я, раз осмелился задать подобный вопрос рыцарю Храма. Эти бронированные ребята признают только одно право — то, которое находится на кончике их меча.
Рука рыцаря и в самом деле скользнула под плащ, однако вместо ожидаемого мною двуручника он извлек всего лишь перетянутый трехцветной лентой свиток, который небрежно швырнул на эшафот, под ноги «вороне».
— Чтите!
«Ворона», нагнувшись, осторожно поднял свиток, дрожащей рукой поправил очки, вгляделся в украшавшие ленту, печати и затрясся еще больше.
— Но, сэр рыцарь… эти печати… я не смею!
— Тогда внимайте моим словам! — Рыцарь поднял руку, заставив и без того замерших в тишине людей обратиться в каменные столбы. — Я, сэр Марией Файг, рыцарь Храма Солнца, Избранный, согласно пророчеству должен был в день сей обрести на площади сей двух спутников своих. И сказано было: «Не суждено умереть тому, коему умереть назначено было первым, ибо ждет его иная судьба!» Именем Храма и Короля, освободите этого человека. Избранный он отныне именуется.
Собственно, петлю я снял еще полминуты назад, здраво рассудив, что тягомотина с храмовником может продлиться неизвестно сколько, а веревка была и в самом деле зверски кусачая. Но вот такого оборота… А ведь говорила мне гадалка тогда, пять лет назад, что не суждено мне быть ни повешенным, ни утопленным — не далее как нынче утром вспоминал и сокрушался, что на выпивку тот сребреник не потратил.
— Как же… — каркнул «ворона», — он ведь пират…
— Сгинь, чахоточный, — скомандовал я, выдергивая свиток из его трясущихся лапок. — У меня вопрос поинтереснее. Вы, сэр рыцарь, сказали, что вам суждено на этой площади обрести двоих спутников. А кто второй-то?
Палец в бронированной перчатке описал медленную дугу и остановился на том самом подмастерье, который только что так и не сумел спровадить меня на тот свет.
— Он — второй!
Паренек сдавленно ойкнул и, покачнувшись, схватился за виселицу.
* * *— Впервые в жизни сижу в столь роскошном помещении, — жалобно сказал Кевин.
Бывший — теперь уже — подмастерье городского палача сидел на краю кресла с таким видом, будто под его тощую задницу подсунули горсть тлеющих углей, а не обтянутую ликеарнским атласом набивку. Да еще заставили предварительно заглотнуть хороший, длинный вертел.
— Ну, лично мне, — отозвался я, задумчиво вертя в руке кубок с вермутом, — доводилось видеть комнатушки, обставленные и побогаче. Не говоря уж о том, что общество в них было куда более приятным.
— И какой же граф удостоил вас приемом? — Раздавшийся позади голос едва не заставил меня подскочить. — Или это был барон?
Проклятие, как этот проклятый храмовник, навесив на себя столько железяк, ухитряется так тихо передвигаться? Одна кольчуга с наплечниками, по идее, должна была бы грохотать не хуже якорной цепи.
— Баронов, любезнейший, — раздраженно отозвался я, — в количестве аж двух штук мне посчастливилось лицезреть в бытность помощником штурмана у Черного Джейми. Собеседники из них были не очень, но, когда пришла пора, пузыри от них, что характерно, были точь-в-точь такие же, как от простолюдинов. Говоря же про более приятное общество, я имел в виду бордели.
— Женщины не допускаются в обители Ордена. — Подойдя к камину, рыцарь поправил массивную бронзовую решетку и замер, словно статуя командора, вглядываясь в пляшущее на поленьях пламя.
— Как же, как же… — хмыкнул я. — То-то ваша добродетель вошла даже в анекдоты. «Сколько у настоящих рыцарей Храма забрал? Два — на шлеме и на гульфике!»
— Похоже, вы, сударь, не питаете к Ордену особого почтения? — вкрадчиво заметил Марией.
Надо же, какая наблюдательность!
— Ну почему же, — весело отозвался я. — Еще как питаю! Вы, ребята, сумели очень здорово устроиться — вкусно, — кивок на поднос, — жрете, сладко спите, шарите в казне Святой Церкви, как в собственном кошеле, и хозяйничаете в Семи Королевствах не хуже браконьера в заповедном лесу. Как тут не позавидовать бедному моряку?
— Бедному пирату, — насмешливо уточнил храмовник.
— Да ладно вам, — отмахнулся я. — Уверен, годовая добыча всех пиратов моря Кейры выглядит бледно рядом с графой дохода самого захудалого командорства Ордена.
Бедолага подмастерье наблюдал за нашей ленивой перебранкой с отвисшей едва ли не до подлокотника челюстью. Не думаю, чтобы парнишка до сего дня мог хотя бы помыслить о подобном обращении к храмовнику, а теперь, должно быть, с ужасом ждет того мига, когда разгневавшийся рыцарь хлопнет в ладоши и троллеподобные послушники поволокут меня, а заодно и его, ставшего невольным свидетелем изрекаемой мной хулы, в подвал башни. Слава у местных подвалов хорошая, и наверняка бывший наставник Кевина не раз ставил тому в пример здешних умельцев.
— Рот закрой, — посоветовал я, — а то улитки заползут.
— Жаль, право, — задумчиво произнес Марией, — что Звездоокая начертала вам столь извилистый земной путь. Сложись небесный узор иначе — и вы, Аллан, могли бы занять не последнее место в иерархии.
Признаюсь, на какой-то миг он меня уел. Я все же ожидал от этого любителя железяк несколько иной реакции на мои слова. Не приказа волочить на подвальную жаровню, разумеется, — ради этого не стоило выдергивать меня из магистратской петли. Но раз уж я настолько позарез потребовался этим бронированным парням, что они авансом выдают нам такую уйму пряников… неплохо бы выяснить также размеры кнута.
Я потому-то и взял столь наглый тон, почти что в открытую нарываясь, а залп-то, как оказалось, лег мимо цели. Храмовник с чувством юмора — подумать только?! Чудо природы почище белого дракона, по крайней мере, о последних народец после третьей кружки принимается рассуждать, а вот баек о веселом храмовнике мне слышать покуда не доводилось.
