Елена Грушковская - Багровая заря
— Ты чё, и протокол сожрал?
Дежурный схватился за голову:
— Ё… Чё ж я сделал-то?! А ты… Ты кого-то из камеры выпустил?
— Ну да, выпустил парнишку, — признал лейтенант. — По ошибке его загребли, не того взяли. Чего он у нас место занимать будет?
— Какой парнишка, ты чё городишь? — вскричал дежурный. — Дядька был, лет пятьдесят! И фамилия такая, на "Г". Глебов, что ли?
— Гуляев, — припомнил лейтенант. — Или Гулькин… Лет девятнадцать, со страха чуть не обделался!
— У меня ж было записано, — хватился дежурный.
А журнал-то был съеден! И в компьютере ничего не было…
— Ё-моё, — протянул он, вцепившись себе в волосы.
11.17. Возвращение блудного папы
Пообещав найти папу, Аврора выскользнула через балкон, как обычно, а Лена стала ждать, не смыкая глаз. Усталая мама спала в кресле, по телевизору шла скучная дребедень: какой-то певец, сидя на табуретке, пел в микрофон и тренькал на гитаре. Лена ждала, прислушиваясь к каждому шороху.
В ожидании прошло два часа. В шесть утра Лена услышала на лестнице шаги и нутром почувствовала, что это папа. Мама крепко уснула и не слышала, как Лена прокралась в прихожую и открыла дверь. Это в самом деле был папа — в той же самой одежде, в которой он уходил, только почему-то без бороды.
— Папа, где ты был? — шёпотом спросила Лена. — Мы с мамой так беспокоились!
Папа ничего не сказал, только присел и прижал Лену к себе.
— Прости, зайчонок… — прошептал он спустя пару секунд. — Папа нашёл себе приключений на одно место. Если бы не эта твоя Аврора, не знаю, когда бы я вернулся. Она сказала, вы с ней познакомились в магазине.
Лена улыбнулась: Аврора сдержала слово.
— Да, — ответила она. — Я её частенько там вижу. Она очень хорошая. Папа, а почему ты без бороды?
— Надоела, вот и сбрил, — ответил папа, прижимая Лену к себе крепче. — В ней жарко, и она меня старит. Как мама? Сильно на меня сердится?
— Она очень переживала и беспокоилась, — сказала Лена. — Сейчас она уснула.
Папа вошёл в комнату и склонился над спящей мамой. Мама, что-то почувствовав, открыла глаза и увидела папу. Она не начала ругаться и кричать, просто устремила на него такой взгляд, что папа тут же присел на корточки, виновато склонив голову, и чмокнул маму в колено.
— Солнышко, прости, — сказал он. — Меня менты загребли… Не волнуйся, всё уже в порядке. Разобрались и отпустили.
Мама испустила длинный, очень длинный вздох и закрыла лицо руками. Папа, отнимая её руки от лица, спросил:
— Натуля, ты ничего не замечаешь?
Мама погладила его по бритой щеке. По её лицу было непонятно, то ли она собиралась засмеяться, то ли заплакать; погладив папу сначала по щеке, потом по подбородку, она вдруг фыркнула, и Лена с облегчением увидела, что она улыбается.
— Наконец-то ты сбрил эту дурацкую бороду… Без неё ты на десять лет моложе.
Лене почудилось, что на перилах балкона кто-то сидел, но едва она посмотрела в эту сторону, как фигура исчезла. Но Лена знала, кто это был.
11.18. Не человек и не ангел
Аврора сидела на своём излюбленном месте — подоконнике, поставив на него ноги в высоких сапогах из змеиной кожи и обхватив колени руками: она почему-то редко сидела на стульях и в кресле, предпочитая куда-нибудь взгромоздиться. Лена тоже взобралась на подоконник и уселась напротив неё в такой же позе — места едва хватило. В молчании прошла минута.
— Ну, и что ты на меня так смотришь? — усмехнулась Аврора.
Лена заговорила не сразу. Пока она формулировала ответ, Аврора смотрела ей в глаза, а потом вдруг сама озвучила то, что Лена хотела сказать.
— Ты всё ещё задаёшься вопросом, кто я, не так ли? Всё-таки усомнилась в том, что я ангел?
У Лены пробежала по спине волна неприятных холодных мурашек. Аврора прочла её мысли? Нет, это было не так уж странно, учитывая то, каким необычным существом она была. Но её взгляд, обычно ласковый, сейчас был жутковатым — гипнотизирующим, что ли. В светлых глазах Авроры открылась чёрная бездна, и Лена провалилась в её холодные глубины. Это внезапное погружение было не из приятных. При этом Лена чувствовала, как будто её мозг покрывается изморозью, и одновременно было ощущение присутствия внутри её мыслей чужого, очень внимательного взгляда, читавшего их, как книгу. Оцепенев, Лена тонула в этом чёрном холоде, пока Аврора не отвела взгляд.
— Это не может так продолжаться, — глухо прозвучал её голос, возвращая Лену к реальности.
Аврора спустилась с подоконника, прошлась по комнате. Лена неотрывно следила за ней взглядом.
— Кем ты меня считаешь, малыш? — спросила Аврора, остановившись у стола и снова вскинув на Лену взгляд, но уже не такой пронизывающий и страшный.
Приведя в движение оцепеневшие голосовые связки, Лена хрипло ответила:
— Своим другом. — И повторила уже чуть увереннее: — Да, я считаю тебя своим другом.
"Другом, — подумала она про себя. — Хоть ты и…"
— Странная? — с усмешкой озвучила Аврора Ленину мысль.
Лена кивнула. Аврора, задумчиво и горько улыбаясь, покачала головой.
— Это ненадолго… Пока не поймёшь, кто я есть. Удивляюсь, как ты до сих пор не поняла.
Лена сейчас при всём желании не смогла бы слезть с подоконника: казалось, будто она приросла к нему. Что она должна была понять? И так было ясно, что Аврора не такая, как все, что она необычное существо. Вопрос лишь в том…
— Да, вопрос в том, какое именно, — договорила Аврора. — Ладно, не буду больше ходить вокруг да около. Я не ем человеческую пищу, потому что… — Она достала из кармана прозрачный пакетик из мягкого пластика с завинчивающейся крышечкой, в котором плескалась тёмно-красная, густая жидкость. — Вот моя еда.
Отвинтив крышечку, Аврора сделала из пакетика несколько глотков. Молниеносно опередив Ленину мысль, она кивнула.
— Да. Кровь. Я не человек и не ангел. Я хищник. Вампир.
11.19. Не заданные вопросы
— Я отвечу на все твои вопросы, Леночка. Теперь деваться некуда… Для того чтобы быть ангелом, мало иметь белые крылья… Наружность бывает обманчива. Да, детка, я убила много людей. Не думаю, что это меня сколько-нибудь оправдает, но все они были скверными людьми… Среди них не было ни одного ребёнка. Я не трогаю детей, никогда.
Лена не задала вслух ни одного вопроса, но Аврора уже знала их все наперёд.
— Я не боюсь солнечного света, святой воды, распятия, серебра и чеснока, отражаюсь в зеркале. Убить меня можно, лишь отрубив голову. Я когда-то была человеком, я родилась в этом городе: то место, где был мой дом, я тебе показывала. Как я стала такой? Это был мой сознательный выбор. Впрочем, сейчас я уже не считаю, что он был полностью осознанный… Каяться поздно, я та, кто я есть, и снова человеком мне не стать, хотя теперь я бы всё отдала за эту возможность. Ну, вот и всё… Теперь ты всё обо мне знаешь.
