Джон Толкин - Дружество Кольца
Закончив наконец переправу, он глубоко вздохнул, утер рукавом выступивший на лбу пот и пробормотал:
— «Век живи — век учись», — мой Старбень всегда так говаривал. Правда, он толковал насчет разумения в нашем садовом деле, а не чтобы на насестах спать или по паутинкам, словно паук, лазить. Этакого не отчудил бы и мой дядюшка Энди, уж на что он мастак на всякие штуки.
Когда весь отряд собрался на восточном берегу Среброструйной, эльф отвязал веревки. Две Халдир свернул, а третью подтянул к себе оставшийся на другой стороне Рамли, которому предстояло вернуться к Нимродэли, на караульный талан.
— Теперь, друзья мои, — молвил Халдир, — вы вступили в Наит-Лориэн, или, по-вашему, в Лориэнский клин — ибо земля эта подобна по форме наконечнику копья, лежащему между Среброструйной и Андуином Великим. Здесь начинается заповедный край, тайны которого мы не позволяем выведывать никому. Мало кому из чужаков дозволялось даже ступить на этот берег.
Как было оговорено вчера, здесь я завяжу глаза гному Гимли. Остальные могут идти свободно до самого Эгладила, или Межводья, где у слияния рек живет мой народ.
— С кем это было оговорено? — взъерепенился Гимли. — Моего согласия никто не спрашивал: я его не давал и не дам. Я не пленник и не соглядатай. Мы, гномы Одинокой горы, отроду не были прислужниками Врага и никогда не делали никакого худа эльфам. Если я злодей или предатель, то не в большей мере, чем любой из моих спутников — хоть бы и Леголас!
— Никто не подозревает тебя в вероломстве, — попытался урезонить гнома Халдир. — Однако закон есть закон. Не я его издал, не мне его и отменять. Я и так поступил против всех обычаев, позволив тебе переправиться через Келебрант!
Гимли упрямо вскинул голову, расставил ноги и положил руку на топор.
— Одно из двух! — гневно воскликнул он. — Или я пойду, как все, или вернусь назад! Я лучше погибну, чем позволю обходиться со мной как с изменником!
— Вернуться назад ты уже не сможешь, — молвил Халдир, и теперь его голос звучал сурово. — Ты зашел слишком далеко, и раз уж переправился через реку, то теперь должен предстать перед Владыкой и Владычицей. Отпустить тебя или задержать — на то будет их воля. А сейчас знай: в лесу есть тайная стража, и ты умрешь, даже не увидев того, кто тебя убьет!
Гимли выхватил из-за пояса топор. В то же мгновение оба лориэнских эльфа неуловимым для глаза движением достали из колчанов стрелы и натянули луки.
— Упрямству гнома и камень позавидует! — сказал Леголас.
— Наш отряд пока еще веду я, — вмешался в спор Арагорн. — Гимли ничем не хуже прочих и, конечно же, не заслуживает подобного обращения. Но мы должны чтить законы чужой страны. Сделаем так: путь Халдир завяжет глаза всем, даже Леголасу. Путешествие наше, разумеется, замедлится, но зато все будет по справедливости.
Неожиданно Гимли расхохотался.
— Представляю, что за дурацкий вид будет у всех нас. Веселенькая компания нищих слепцов с Халдиром вместо поводыря. Он нас что, на веревочке поведет? Впрочем, можно обойтись и без этого. Я согласен, чтобы глаза завязали только мне и Леголасу.
— Но я эльф, я на земле своих родичей! — вскипел в свою очередь Леголас.
— А кто позавидует упрямству эльфов? Дерево? — съязвил Арагорн. — Нет уж, всем так всем. Давай, Халдир, где твои повязки?
— И веди нас как следует, — ворчливо добавил гном. — Если я по твоей милости запнусь о какую-нибудь корягу и расшибусь, то потребую полного возмещения ущерба.
— Увы, — вздохнул Леголас, — воистину настали безумные времена. Мы все здесь враги одного Врага, все это прекрасно знаем, но тем не менее я должен идти вслепую, не видя дивного золотого леса.
— Может быть, и вправду безумные, — задумчиво произнес Халдир, — а злобная сила Темного Властелина прежде всего заключается в умении разобщить тех, кто еще противится его воле, посеять между ними раздоры. Однако мир в наши дни таков, что мало кому можно довериться, не подвергнув опасности свою землю. И Разлог, и лес наших северных братьев далеко: Лориэн превратился в остров посреди враждебного моря, и наши пальцы чаще ложатся на тетиву, чем на струны. Долгое время Река служила нам надежной защитой, но теперь это не так. Тень разрастается. Леса, лежащие к северу от нашего края, горы, что высятся на западе, и пустынные земли, раскинувшиеся на востоке, заполнили злобные твари, проклятые приспешники Саурона. Многие говорят, что пора уходить, а я вот думаю — не поздно ли? Ходят слухи, будто теперь не безопасен даже Рохан, а устье Великой Реки под Вражьим надзором. Пробьемся ли мы к побережью, сможем ли отплыть? Правда, известно, что где-то далеко на северо-западе, за землей хафлингов, еще остались свободные гавани Вышних эльфов, но где именно, то ведомо только Владыкам.
— За землей хоббитов, — поправил эльфа Мерри. — Это наша страна, называется она Хоббитания, а Гавани у нас почитай под боком, к западу от Границы.
— Сколь же вы счастливы, хоббиты, коли вам выпало жить близ побережья! — воскликнул Халдир. — Несчетные годы никто из моих соплеменников не видел Моря, и память о нем мы храним лишь в песнях. Прошу тебя, расскажи мне о Гаванях.
— Так ведь и я их никогда не видел, — смущенно ответил Мерри. — Прежде мне не доводилось покидать Хоббитанию, а знай я заранее, каков мир снаружи, так, наверное, не осмелился бы и подумать о путешествии.
— Даже ради того, чтобы увидеть прекрасный Лориэн? — спросил Халдир. — Спору нет, на свете немало зла, мир полон опасностей, но он полон красоты и чудес, хотя любовь в наши дни все чаще соседствует с печалью. Некоторые из нас слагают песни о том, что Тень отступит и на земле вновь воцарится мир. Может, и так, но мне не верится, что Средиземье станет таким, как встарь, что солнце будет светить как прежде. Боюсь, эльфы лишь смогут воспользоваться затишьем, чтобы беспрепятственно пройти к Морю и оставить этот край навсегда. Сколь грустным будет расставание с Лотлориэном, который я так люблю! Не могу себе представить, как можно жить в краю, где не растут мэллорны, а о том, чтобы они росли за Великим Морем, я не слышал ни в одной песне.
Пока шла эта беседа, отряд медленно продвигался по лесным тропкам — впереди шел Халдир, позади, замыкая цепочку, другой эльф. Поначалу все опасались запнуться и упасть, но ни коряг, ни колдобин на пути не встречалось, и вскоре путники пошли более уверенно. Через некоторое время после того, как Фродо завязали глаза, все остальные его чувства необычайно обострились. Хоббит чуял запахи деревьев и трав, различал множество оттенков и нот в шелесте листьев над головой, в доносившихся с неба звонких голосах птиц и в журчании реки, которая струилась по правую руку от него. Когда они вышли на лужайку, он почувствовал на лице и руках тепло ласкового солнца.
