Джуд Фишер - Колдовская магия
Иногда Катла философски вздыхала, потом седлала пони для короткой мучительной прогулки по болотам, во время которой каждый раз закусывала губу, когда животное спотыкалось о кочку. Девушка едва замечала улучшение своего состояния, таким медленным и постепенным оно было, а она — такой нетерпеливой.
К концу лета, однако, Катла снова могла бегать: она перепрыгивала через торфяные лужицы и каменные выступы немного коряво, но все же с несколько большей ловкостью, чем многие мальчишки, и еще скакала галопом на пони, управляя им одной рукой. Но все остальное, то есть лазание по горам и работа по металлу, плавание и рыбная ловля, даже одевание и самостоятельные прогулки, продолжало вызывать отчаянное чувство безысходности.
Ожоги на ногах и плечах превратились в бледные шрамы, но правая рука упрямо оставалась шишковатой, похожей на кулак со слепленными в уродливую массу перекрученными красными пальцами, которые Катла предпочитала скрывать, хоть никогда и не считала себя слишком заботящейся о красоте девушкой.
Маленькие дети, только взглянув на ее рану, тут же убегали прочь. Это огорчало, особенно если учесть, что другие члены клана получали и более страшные раны, однако всеобщего внимания не привлекали. Кар Деревянная Нога, прозванный так за деревянный костыль, привязанный к культе ноги, которую (как он утверждал) отгрызло у него морское чудовище, был действительно местным чудом, но его рана не оставалась на виду и уже давно не вызывала комментариев. И Грима Халсен родилась с красным пятном в пол-лица, но улыбка все равно оставалась первым, что бросалось в глаза при встрече с ней.
Старики щеголяли шрамами, полученными на войне, на лошадиных боях, в пьяных драках и несчастных случаях на море, это правда: но женщины в клане Камнепада редко получали увечья, так что история Катлы стала широко известна. Пожалев внучку, бабушка Рольфсен так перешила большую часть туник, что длинный рукав стало удобно собирать в пучок и завязывать на конце, чтобы спрятать культю.
Целители приходили и уходили, применяли зелья и натирали поврежденную руку мазями, но лекарства не дали никакого эффекта, а только заставляли Катлу корчиться от боли и убегать на улицу.
Бабушка Рольфсен только жевала губу и качала головой, наблюдая за усилиями докторов, потом однажды поймала дочь за локоть и прошептала что-то ей на ухо.
— Фестрин Один Глаз! — воскликнула Бера. — Ты, наверное, шутишь!
— Больше ничего не сработает. Ведь хуже все равно не будет?
— Но Фестрин — сейда! — прошипела Бера, быстро оглядываясь, чтобы убедиться, что Катла не подслушивает.
Катла подслушала:
— Сейда? Правда?
Бера завертелась на месте, ее голубые глаза заблестели от раздражения.
— Слух, как у совы! — усмехнулась бабушка Рольфсен.
Катла ни разу не встречалась с живым сейдой. Хотя, когда ей исполнилось двенадцать, она, будто олень, прокралась в Древний Хоу с несколькими другими детьми, чтобы посмотреть на лежавшие там кости одного из сейд. Ничего страшного не произошло, хотя Фент клялся, что видел, как прах пошевелился, когда луна зашла за облако. Двумя днями позже с кончика носа Тиан таинственно исчезла бородавка, что определенно доказывало колдовскую силу гробницы.
Кости были длинными, вспомнила Катла, пожелтевшими, тонкими и очень хрупкими, а люди говорили, что сейда, чей скелет они нашли, был, сколько его помнили, всегда старым-престарым человеком, и все из-за магии земли, которой он владел.
— Кроме того, — обратилась Бера к матери, игнорируя Катлу и повернувшись к ней спиной, будто пытаясь физически выключить дочь из разговора, — как ты собираешься связываться с Фестрин Один Глаз?
Бабушка почесала нос и бросила на дочь хитрый взгляд.
— У стариков свои методы, — ответила она снисходительно. — Я слышала, нам вскоре представится возможность принимать сейду у себя.
— Что? Здесь? — Бера выпрямилась во все свои пять футов. Ее бледная кожа вспыхнула, две красные полосы появились на щеках. Прямо как Фент, когда он злится, подумала Катла. И, как ее близнец, мать могла быть удивительно настырной и трудной в общении. — Мне никто ничего не говорил!
Бабушка Рольфсен, привыкшая к несдержанности дочери, просто пожала плечами:
— Говорят, Фестрин путешествует с этими комедиантами…
До Великого Пира осталось всего несколько дней, и, хотя урожаи на диких и каменистых Западных островах обычно не поражали изобилием, в нынешнем году в последние, самые важные недели погода установилась отличная. Дожди сменились не по сезону теплым солнцем, что в результате привело к позднему увеличению роста зерновых: в первый раз пшеница выросла высотой почти в человека. Ячменное поле превратилось в роскошную бледно-зеленую полосу. Пришлось даже подпирать ветви яблонь в садах у Лощины Рольфа, чтобы спасти их от непомерной тяжести плодов.
Море вокруг острова также не скупилось на дары. В последнее время рыбаки вытаскивали на берег массу окуней, макрели и осетров. Сушильни заполнились под завязку, запасы соли почти исчерпались, а коптильня посылала в воздух облака деликатесных запахов днем и ночью. Хорошая погода продержалась до конца сезона сбора урожая, так что закрома ломились от запасов.
В этом году предстоял отличный пир, что уже неплохо, а путешествующих комедиантов будет не меньше двадцати или даже больше, включая музыкантов, и была очередь клана Камнепада принимать их.
Бера нахмурилась:
— Почему Аран мне ничего не сказал?
— Не сказал что?
Бера обернулась и столкнулась с мужем, который неслышно появился за спиной Катлы. Большинство женщин смутились бы присутствии мужчины, плечи которого еле пролезали в дверной проем, но Бера уперла руки в узкие бедра и зло поглядела на Арана, как маленькая боевая кошка.
— Что, комедианты собираются в этом году притащить с собой сейду?
Глаза Арана виновато стрельнули в сторону тещи. Катла увидела бабушкину вызывающую щербатую улыбку и тотчас поняла ситуацию.
— Я… э-э… — Аран пожал плечами. — Я не знал, — неубедительно соврал он, и бабушка Рольфсен взвыла от смеха.
— Бедняга, — сказала она. — Не упрекай его, Бера, дорогая. Это моя вина. Помнишь, как он отправил посланца в Халбо, чтобы спросить Мортена Дансона, возьмется ли тот за изготовление корабля?
Бера закусила губу.
— Нелепый ледорез, — мрачно произнесла она.
— Тот самый. Ну… — Бабушка Рольфсен смотрела на дочь с лукавым простодушием, однако Катла давно знала, что она превратила лукавство в настоящее искусство. — Я отправила с парнем собственное сообщение. Тэму Лисице.
