Мария Филиппова - Гшер. Части неделимого
— Странно, я не помню подобного абзаца в легенде о Вечных. — Я поплотнее закуталась а куртку Лекса и устало зевнула. Небо не спеша светлело, предвещая скорое появление солнца. Лагерь боевых магов за стеной высокого кустарника давал о себе знать лишь еле слышными звуками сонного ворчания или тихими короткими разговорами стоящих на страже. Немилосердно хотелось спать и не верилось, что Вирлан остался-таки где-то в Акарэе и больше не мозолит глаза, что не нужно больше убивать время, без дела шатаясь по коридорам и что здесь и сейчас никто никуда не погонит и не наорет, срывая злость.
— Наверное так получилось из-за того, что Легион свергли все-таки после нашего пришествия, то есть когда для всех рас Тарлион исчез как таковой. Вечные мемуаров не оставили, а дионы хрониками с прочими расами не поделились, так что этот бой остался незамеченным.
— Угу. — Кивнула я, и уже чувствуя, что засыпаю, все-таки спросила: — А почему ты сказал, что Хаэ был свидетелем царствования Легиона?
— Потому, что он своими глазами видел как сходил с ума Cэш-Лааль и как из гениального стратега превращался в озлобленное, даже по меркам вампиров, чудовище. Поэтому он и не любит рассказывать легенду про Кровавый Легион, тем более, что все подробности сохранить для потомков ему не позволили. Да и потомков, собственно, у вампирьей расы нет.
— А кто же тогда сейчас в Тарлионе?
Лекс набросил на меня сверху походное одеяло и, немного помолчав, сказал:
— В мирах Осенней Башни время течет иначе, оно не стоит на месте, но и не движется вперед. Для Тарлиона нет будущего, и больше нет прошлого, вампиры обречены жить в одном дне. Не старея, не давая жизни потомству, не умирая от старости. И помнить каждый миг последнего дня перед падением в безвременье.
Три тысячи триста восемнадцатый год от Великого Разделения. Двадцать восьмой день третьего месяца лета
В камине лениво ворчал черный колдовской огонь, согревая в своих объятиях маленький котелок с тихо булькающим варевом, источающим тонкий запах осеннего утра. Сквозь приоткрывшуюся створку окна в комнату ворвался шум ливня и влажное дыхание ночного ветра, тут же устремившееся к горящему очагу. Пламя сонно поглотило нахального гостя и, выпустив трескучую искру, вернулась к своим размеренным движениям призванным напитать зелье магической силой. Все в этот темный час дышало спокойным умиротворением: вода, капавшая с подоконника, беззвучно приземлялась в высокий ворс ковра, шум за окном убаюкивал мягкостью звуков и даже гром устало притих. Комната дышала покоем и только хрипящие звуки, вовсю тревожащие поздний час, раздавались из-за перевернутого дивана. Любопытный сквозняк приоткрыл дверь, впустив следом за собой луч золотистого света тут же скользнувшего к источнику звука: корчащемуся на полу мужчине. Руки с тонкими аристократичными пальцами судорожно царапали горло словно пытаясь снять невидимый ошейник, глаза с янтарным блеском были наполнены ненавистью…. Свет испуганно отразился на длинных оскаленных в немой ярости клыках и поспешил спрятаться в камине, где был тут же проглочен довольно урчащим черным пламенем. Изломанное судорогой тело затихло, пылающий взгляд укрылся за завесой золотистых ресниц, и только тонкие ноздри жадно вдыхали ночной прохладный воздух. Вампир отдыхал перед новой схваткой, он чувствовал ток крови, наполненной небывалой силой. Такой близкой и такой знакомой.
— Я помню тебя. — Голос был хриплым, словно вампир не говорил долгие века и его горло отвыкло издавать звуки. — Я помню тебя, человеческий маг.
— Рад за тебя. — Хозяин спокойного голоса уютно устроился в мантии теней у окна. Светлые волосы мага забранные в высокий хвост едва-едва не доставали до укрытого ковром пола и ниспадающей светлой мантии. — Впрочем, вы, вампиры, всегда отличались хорошей памятью. Особенно в тех случаях, когда помнить больше нечего кроме последних минут жизни.
Вампир расслабленно потянулся, сбрасывая последние обломки чар, и плавно поднялся на ноги. Тонкие губы слегка растянулись в еле заметной улыбке, в вороте рубашки блеснул янтарь, поймав отблеск вновь разбушевавшейся грозы. Одним плавным движением вампир переместился с пола на перевернутый диван и, отрешенно глядя в стену поверх головы мага, повел плечом, ставя вывернутый сустав на место.
— Ты стал сильнее. — Голос уже не был хрипящим, он вновь принимал свой прежний помрачающий разум тон. Вкрадчиво и лениво, как сытая кошка развлекающаяся охотой, голос заполнял темную комнату, убаюкивал своими спокойными нотками. — И старше. Но ты не изменился внешне, человеческий маг. А ведь прошли века, десятки веков. Тарлион пал, о нас забыли и прекратили бояться, события стали легендами, а легенды исчезли вовсе. Сколько королевств пало не от наших рук? Сколько крови было пролито равнодушным железом? Сколько нашего времени растворилось во снах, а, человеческий маг? Сколько ты позабыл? Сколько потерял во… — Вампир недоговорил резко прыгнув вверх и вперед, стремясь схватить мага за горло. Тот, все также стоя спиной к нападавшему, поднял руку и оскалившийся сумасшедшей улыбкой вампир налетел на невидимую стену. Комнату озарила вспышка, и клыкастый гость комнаты отлетел обратно к дивану. Безумный смех заполнил пространство, стихающим эхом прокатился по безлюдному поместью и истаял в заглушающих чарах.
— Я ничего не потерял, Сэш-лааль. — Темно-зеленые глаза мага довольно потемнели. — Я лишь приобрел.
— О да. Слабости. Они стали твоим неоценимым приобретением. — Вампир с видимым усилием перевернулся на живот, сплюнул кровь на ковер и поднялся на ослабевшие ноги. Прежде чем алое пятно впиталось в ворс, Сэш-лааль уже твердо стоял и злорадно щурил горящие ненавистью глаза. — Знаешь, девочка восхитительно молода и сильна. А её кровь… — Вампир прикрыл глаза и с удовольствием облизнулся. — О лучшем и мечтать не следует. Жду не дождусь когда сполна распробую её. Еще горячую, полную силы и чувств кровь…. Как жаль, что это удовольствие я смогу испытать лишь один раз. — Сэш-лааль сокрушенно вздохнул и снова алчно облизнулся. — Но ведь у тебя есть еще и племянник, верно? Он строптив, могущественен и слишком ленив, чтобы изучать нашу историю. Легкая добыча.
— Ты не устал трепать языком? — Невозмутимо поинтересовался Ювентаний.
— О нет. Я бодр и даже слегка не голоден. Твоя кровь и кровь того человечка оказалась вполне сытной.
Ювентаний усмехнулся, опустив взгляд на перемотанное запястье левой руки, и ровно произнес:
— Да уж. Ты прав, я многое забыл. Например, что генерал Кровавого Легиона кусается как мелкая шавка. И точно так же брешет.
