Джон Толкин - Дружество Кольца
— Да, — подтвердил Арагорн. — Они живут далеко в глубине леса. — Он умолк, будто в нем всколыхнулось какое-то воспоминание, а затем продолжил: — Если нас застигнут сегодня, отбиваться придется самим. Давайте зайдем поглубже в лес, а потом свернем с тропы и поищем под деревьями подходящее место для ночлега.
Он двинулся вперед, но Боромир неожиданно замешкался.
— Нет ли другого пути? — спросил гондорец.
— А чем этот плох? — не понял Арагорн. — Какой путь ты имеешь в виду?
— Обычную дорогу, не пролегающую через места, где обитают тайные силы. Странные пути к добру не приводят. Взять хоть темную Морию — мы залезли туда против моей воли, а что из этого вышло? А теперь ты ведешь нас в Золотой Лес. В Гондоре слышали о нем и говорят, будто мало кто из ступивших под его сень вышел наружу, а если и вышел, то другим, чем входил! Я хочу остаться невредим!
— Скажи вместо «невредим» — «неизменным», и ты, может быть, окажешься прав. Гондор всегда слыл средоточием знания, но если теперь там ходят такие толки о Лориэне, мудрости в вашей стране поубавилось. Так или иначе, другого пути нет: разве что ты хочешь вернуться назад через Морию или еще раз штурмовать горы.
— Я не отказываюсь идти, — сказал Боромир. — Веди нас, но помни — это опасное место.
— Тут ты не ошибся, — кивнул Арагорн. — Лориэн прекрасен, но и опасен. Однако опасен он лишь для зла и для тех, кто несет его в себе.
Углубившись в лес примерно на милю, вышли к потоку, который стремительно сбегал с поросшего деревьями склона — услышали справа шум водопада, а потом увидели темную полосу воды, что пересекала тропу и, образуя заводи среди древесных корней, вливалась в Среброструйную.
— Нимродэль! — в голосе Леголаса звучал восторг. — Лесные эльфы еще в незапамятные времена сложили об этой реке множество песен. У нас на севере и в наши дни поют о радужных ее водопадах и золотистых цветах, танцующих на пене стремнин. Теперь здесь темно, мост Нимродэли давно разрушен, но я омою в реке ноги, ибо, как гласит предание, воды ее избавляют от усталости.
Эльф легко спустился по крутому берегу и ступил в поток.
— Идите сюда! — позвал он. — Здесь неглубоко, мы перейдем реку вброд и сделаем привал на том берегу. Путь плеск воды навевает сон и поможет хоть на время позабыть наши печали.
Один за другим спустились вниз и последовали за Леголасом. Ступив в поток, Фродо на миг остановился и подивился странному ощущению: казалось, будто холодная чистая вода смывает усталость и уносит ее прочь.
Переправившись, устроили привал. Когда все перекусили, Леголас принялся рассказывать предания о Лотлориэне, которые эльфы Лихолесья доныне хранили в памяти и в сердцах — чарующие истории о дивных полянах у Великой Реки, о свете солнца и звезд той поры, когда мир еще не потускнел. Когда эльф умолк, все невольно прислушались к журчанию потока, и Фродо почудилось, будто в пение струй вплетается нежный девичий голосок.
Удивленный вид хоббита не ускользнул от Леголаса.
— Ты слышишь пение Нимродэль, — сказал эльф. — Пение девы, жившей возле этой реки и носившей то же самое имя. Мой народ сложил о ней песню — лучше всего она звучит на нашем наречии, но я спою ее на западном — так, как порой исполняют ее в Разлоге.
То было в древние года:
Краса эльфийских дев
Ушла неведомо куда,
Свой белый плащ надев.
Звезда сверкала над челом,
Блестели волоса,
Как в Лориэне золотом
По осени леса.
И плоть была легка, стройна,
Был светел дух живой,
И шла под липами она,
Чуть шевеля листвой.
И там, где Нимродэль сейчас
Струится без помех,
Там слышали в последний раз
Ее звенящий смех.
Исчезла дева навсегда,
Мелькают тень и свет,
Течет река, поет вода,
А девы нет как нет.
А там, на взморье под горой,
В укрытье между скал,
Корабль эльфийский той порой
Напрасно деву ждал.
А шквал, когда настала ночь,
С полуночных широт
Пришел, взревел и ринул прочь
Корабль по лону вод.
И корабельщики с утра
Увидели вдали —
За водяной горой гора
И никакой земли.
Сам Эмрос, кормчий и король,
Он, стоя на борту,
Глядел на водную юдоль
И видел пустоту.
Он был Издревним королем,
Правителем чудес,
И золотистый цвел при нем
Весь Лориэнский лес.
Команда видит: на борту
Стоит король, и вдруг,
Как птица, прянул в высоту,
Махнув крылами рук,
И пал на волны, и плывет,
Как лебедь, по воде,
То подвзлетит, то принырнет,
И вот уж нет нигде.
От той поры прошли года,
Прошло немало дней:
Исчезла дева в никуда,
И Эмрос вслед за ней.
Неожиданно Леголас сбился, песня оборвалась.
— Дальше петь не могу, — промолвил эльф. — Это очень длинная песня и очень грустная, ибо повествует о том, как печаль пришла в Лотлориэн — Лориэн Цветущий, — когда гномы разбудили спавшее в горах зло.
— Гномы никогда не творили зла! — вскинулся Гимли.
— Разбудить не значит сотворить, — грустно откликнулся Леголас. — Но когда зло пробудилось, многие эльфы, обитавшие у этой реки, покинули свой край и двинулись к Морю. Однако Нимродэль сгинула где-то на юге, в Белых горах, и напрасно ее возлюбленный Эмрос ждал деву на своем корабле. Давно это было, но и по сей день голос несчастной красавицы можно услышать в звоне водопадов реки, носящей ее имя. А иногда южный ветер доносит с Моря голос Эмроса: ведь Нимродэль впадает в Среброструйную — по-эльфийски Келебрант, — та в Андуин Великий, а он несет свои воды к заливу Белфалас, где ставят паруса эльфы Лориэна. Но Эмрос и Нимродэль не встретятся никогда, никогда не вернутся в свой прекрасный лес.
Говорят, она жила в доме, выстроенном на ветвях дерева, ибо таков лориэнский обычай: здешних эльфов называют галадримами, или древесным народом. Деревья, растущие в сердце леса, огромны! Лесные эльфы не зарывались под землю, подобно гномам, и не возводили каменных укреплений, во всяком случае, пока на землю не пала Тень.
