Gedzerath - Стальные крылья
Отвлекшись от меня, Ник повернулся к выкрикнувшему эту фразу пони, но сказать что-либо не успел. Его слова были заглушены пронзительным взвизгом проворачивающегося замка, и одновременно с этим – тихим, мерзким шипением, раздавшимся вокруг меня.
Ошейники, надетые на каждом пони, сжались, вынуждая всю группу с криками и хриплыми проклятьями подняться и отойти к стене, где каждый из них застыл в довольно странной для пони позе – упершись передними копытами в стену и стоя на задних ногах.
– «Эй, новенькая! Тебе что, особое приглашение, мать твою, нужно?» – прошипел мне кто-то – «Ждешь, пока тебя эта хреновина удушит?».
Решив не искушать судьбу, я метнулся к ближайшей стене, где и попытался принять аналогичную позу и молясь про себя, чтобы это не было началом поголовной ректальной проверки[95]. Надетый на меня обруч ни в коей мере не стеснял моих движений, не пытался сжаться и даже не раскалялся, свободно болтаясь на моей шее подобно экзотическому украшению. Он был почти невесом, хотя я видел сотни блестящих густым, серебряным блеском нитей, свивавшихся в десятки забавных цепочек, из которых и состояли эти магические кандалы. Окружавшие меня пони с удивлением оглядывались на меня, видимо заметив, что я не испытываю ни малейшего дискомфорта от присутствия на шее этой штуковины, но открывшаяся наконец дверь в корне пресекла любые, готовые посыпаться на меня вопросы.
В освещенный ровным, магическим светом проем медленно въехала тачка, которую уверенно толкал перед собой зебр. Крупный, полосатый жеребец не торопясь оглядел камеру, периодически останавливая глаза на повернутых к нему крупах кобыл, после чего ленивым движением плюхнул оглобли на пол, едва не расплескав содержимое большого, черного котла, приподнятая крышка которого наполнила холодный воздух камеры паром и странным, густым запахом чего-то съедобного. Еще раз оглядев выстроившиеся вдоль стен камер зады с поджатыми хвостами, он повернулся и молча вышел, демонстративно шваркнув тяжелой дверью, задержав перед уходом на мне свой тяжелый взгляд.
Постанывая и тихо переговариваясь, пони стали выстраиваться в очередь к котлу, возле которого уже занял свое место знакомый мне синий жеребец. Держа зубами большой половник, Ник забавно выворачивал шею, накладывая каждому пони порцию какой-то жрачки в обнаружившиеся рядом с котлом деревянные миски, при этом стараясь как можно более равномерно распределять выданную нам еду. Впрочем, я заметил, что кобылки и малыш Джонни получили немного большие порции, чем остальные, что заставило меня проникнуться чувством симпатии к синему земнопони.
– «Видимо, и в этих условиях есть те, кто может оставаться человеком» – подумал я, задумчиво разглядывая парующее жерло котла, стоявшего передо мной – «Блин, ну и чем же нас, наконец, накормят? Никак, макаронами по-флотски?».
Додумать эту увлекательную мысль я не успел. Стоявший за мной зеленый жеребец, видимо, уставший от ожидания, резко оттолкнул меня с дороги и метнулся к котлу, заставляя меня оступиться и едва ли не выпасть из общей очереди.
– «Эй! А ну, встань в очередь!» – внезапно рявкнул Ник, демонстративно бросая половник в котел и в упор глядя на шустрого жеребца – «Все получат свою порцию! Опять ты за свое, Дэйв?».
– «Но она же…» – попытался было возмутиться торопыга, но быстро стух под осуждающими взглядами остальных и вернулся на свое место, зло поглядывая в мою сторону.
– «Берите свою порцию, мисс» – произнес мне синий, видя мое замешательство, с которым я продолжал разглядывать эту мешанину из каши и клочков чего-то, подозрительно напоминавшего старый выпотрошенный матрац – «Боюсь, большего здешние хозяева вам не предложат. Даже наоборот – за плохое поведение одного, даже этого могут лишить нас всех».
Мрачно кивнув, я подхватил зубами щербатый край миски и отошел в сторону, давая возможность остальным пони получить свою долю баланды. В миске на самом деле оказалась переваренная пшеничная каша, щедро сдобренная клочками неразварившегося, колючего сена и шкурка на моем загривке передернулась при виде того, с каким аппетитом мои сокамерники уплетают эту мерзкую бурду.
– «Итак, люди, я прошу вашего внимания» – Ник вышел вперед и поднял копыто, призывая сгрудившихся пони к тишине. Скудная еда была съедена, тачка с опустевшим котлом уже давно укатилась прочь, влекомая тем же невозмутимым полосатым тюремщиком, и все сосредоточили свое внимание на стоявшим перед нами синим жеребцом. Выйдя на середину камеры, он поднял переднюю ногу и заговорил властным и уверенным голосом, плохо вязавшимся с его не слишком атлетичной фигурой, размерами более всего напоминавшей мою – «Меня зовут Ник Маккриди, и я являюсь… являлся офицером полиции города Ричмонд, штат Виржиния. Поскольку среди нас появилось несколько новичков, я постараюсь еще раз напомнить вам несколько правил, которые должны неукоснительно соблюдаться в этой камере, пока я нахожусь при исполнении своих обязанностей… Даже в столь кардинально изменившихся условиях».
– «Да-да-да, мы все раньше были кем-то» – послышался недовольный голос справа от меня – «Ник, мы и так уже это слышали не один раз! Сколько еще ты…».
– «Вам это тоже будет полезно послушать, Дэйв!» – усмехнулся синий жеребец, под общий смех поворачиваясь к недовольно бурчавшему что-то Дэйву. В камерном полумраке на мгновение высветилась его метка – пара кандалов, в очередной раз заставив меня задуматься над прихотливыми извивами судьбы. Кем был тот пони, в чье тело подселился так похожий на него дух?
– «Так вот, новички, да – все присутствующие здесь являются людьми, как и вы. Нет – это не галлюцинация, как большинство из вас наверняка подумало, поскольку мы находимся в этой камере уже не один месяц, и она никаким образом не развеивается. Вы всегда можете подойти и поговорить с окружающими вас «людьми» или со мной – мы покажем вам, как пользоваться вашим новым телом. Но главное, запомните – мы все должны оставаться людьми. Крепитесь. Крепитесь и молитесь, чтобы однажды, наша неволя закончилась, и да поможет нам бог».
– «Аминь» – выкрикнул кто-то из задних рядов пони, почему-то обративших свое внимание на меня – «Крылья, Ник! спроси ее про крылья!».
– «И в самом деле» – проговорил синий жеребец, поворачиваясь ко мне – «Мисс, если вам не сложно – расскажите нам, откуда у вас...».
– «Мне... Мне плохо…» – внезапно, простонал чей-то голос. Толпа расступилась, когда к нам, наступая на не убранные вовремя ноги и крупы, стала протискиваться безумно тощая, как скелет, земнопони. Я резко отскочил, расталкивая зашумевших сокамерников, когда увидел, как свет, падающий в камеру из узкого прямоугольного отверстия на потолке, внезапно замерцал. Что-то было не так, совсем не так! Обернувшись и едва открыв рот, чтобы предупредить окружающих меня о приближении какой-то неведомой опасности, я поперхнулся и замер, парализованный внезапно нахлынувшим ужасом – и в этот же миг, камеру огласил отчаянный, многоголосый крик. Словно чумные, окружающие меня пони метались по всей камере, крича и молотя копытами по своим телам. В подрагивающем желтоватом свете, как в стробоскопе, их тела ломались и оплывали, начисто теряя привычные очертания, а из разрывов на лопающихся шкурах полился густой, зеленоватый гной, вонь которого заставила меня задохнуться, отступая к противоположной стене. Недалеко от меня послышался дикий крик – челюсти лежавшей недалеко от меня кобылки ломались, издавая тошнотворный хруст и выворачивая ее морду практически наизнанку, заставляя несчастную издавать отчаянные вопли, вскоре сменившиеся булькающим хрипом, когда лезущие из ее тела какие-то черные кристаллические пики за несколько секунд буквально разворотили ее шею и гортань. Я неподвижно прижимался к стене, глядя на дергающиеся тела и закрывая глаза и уши, чтобы не видеть и не слышать хрипов несчастных жертв, но камера была недостаточно велика, и катающиеся в агонии жертвы страшного проклятья то и дело налетали на меня, царапая мою шкурку острыми черными гранями прораставших сквозь них кристаллов. Недалеко от меня тихо пищал жеребенок, но едва я, повинуясь какому-то древнему инстинкту, бросился на звук детского голоса, как кто-то, из еще способных держаться на ногах, налетел на меня, отбрасывая в общую кучу свивавшихся и дрыгающихся тел. Я вскрикнул, чувствуя, как острые черные грани, стремительно лезущие из окружавших меня пони, пробили мою шкурку, глубоко проникая в лихорадочно бьющееся в общей куче тело. Я рвался, чувствуя, как трещат и стонут от напряжения все мышцы моего тела, но все больше и больше умирающих падало в эту страшную кучу, и я не мог даже пошевелиться, задыхаясь под грузом навалившихся на меня останков тех, кто еще несколько минут назад были обычными земнопони.
