Николай Ярославцев - Меч Шеола
— А мне и в моем болоте не тесно. — Решила она и подтолкнула Неждана. — Протяни ко мне молодец, вон ту рыбку. Уж такая она мягкая и нежная! Как раз по моим зубам. Трех съела и только раззадорилась.
Радогор же посмотрел на друзей, на их потерянные лица и весело засмеялся.
— Ну и что вы пригорюнились? — С улыбкой спросил он, отсмеявшись. Для вас только жизнь начинается. Что вы прежде видели? А я перед вами целый мир открываю, о котором вы и знать не знали. Не для себя жить будете. День прошел и ладно…
Ратимир поднял на него хмурый взгляд, перевел на воевод.
— Поедем мы, и так засиделись до потемок.
— Я провожу. — Радогор поднялся из — за стола. А за ним прыгнула с лавки и Лада.
У коновязи придержал Ратимиру стремя и подождал, пока сядет в седло.
— Матушку, Ратимир, не забывайте. Хоть раз в седьмицу наведывайтесь. Рада будет. — Оглянулся по сторонам и поманил пальцем. — Умирает она. Хорошо, если до снега доживет. Не уехал бы, если бы не нужда.
Ратимир с изумлением посмотрел на него.
— Виду не показывает, а боли порой такие, что и мужик не вытерпит. Я ей отваров разных, настоев наготовил. — Радогор замолчал, глядя остановившимся взглядом на крыльцо, где рядышком сидели обе подруги, Копытиха и берегиня. — А как не будет ее, пусть берегиня в избе доживает. И леший рядом будет Вреда от них нет. Лишь бы люди не обижали.
Хлопнул ладонью жеребца по крупу.
— Прощай, Ратимир. О том, что сказал, помни. Ты первый, тебе начинать. Не всегда на меч полагайся в своем краю. Где хитростью, где уговорами, где посулами… Один народ, один язык. — Отвернулся, чтобы не показать волнение. — И вам, ребята, не хворать…
— Увидимся ли? — Ратимир склонился с седла, чтобы обнять его.
— Нет, Ратимир. Боюсь, что не увидимся. Не видел я…
И уже не оборачиваясь, зашагал к избушке, прислушиваясь к перестуку конских подков. Копытиха встретила его внимательным и, немного испуганным взглядом. Долго смотрела на него, потом так же долго на княжну, прижавшуюся к нему.
— Уходишь?
— Ухожу, матушка. Нельзя больше медлить, время торопит. — Словно оправдываясь, ответил он. — Нельзя пускать его сюда.
— Что сказал, правда видел?
— Видел, матушка, хоть и не все сказал…
— И про восход не наврал?
— Не наврал и про восход. Не сразу будет, но будет. Века пролетят… А, может, и того больше
Вздохнула и потянулась к нему.
— Наклонись, не дотянусь я до тебя. Сейчас простимся, чтобы утром вам слезами дорогу не улить. — Коснулась сухими губами его лба, прошептала. — Тяжелый, непосильный воз ты тянуть собрался. Осилишь ли?
— Не один, матушка. — Так же тихо отозвался он. — Вдвоем утянем.
Берегиня всхлипнула и потянулась сухонькими руками к Ладе.
— Ты уж ему себя, краса ты моя, в обиду не давай. Слово молвить за тебя не кому будет. — Подавилась слезами и размазала их по щекам. — И его не обижай. Я и его, варнака такого, тоже люблю.
Глава 24
Выехали до рассвета, чтобы не затягивать прощание. Влада, которой переживания долго не давали заснуть, дремала в седле. И Радогор, боясь, что она выпадет из седла, на ходу пересадил ее к себе в седло. Обняла его, зарылась в плечо, и уснула, сладко причмокивая губами.
Солнце уже начало пригревать, когда она проснулась. Потянулась, щурясь на солнце и засмеялась.
— Век бы спала так.
Погоди, еще наездишься. Домой проситься начнешь. — Без улыбки произнес он, скосив на нее серьезные глаза.
— Здесь мой дом. — Беззаботно откликнулась она, коснувшись ладонью его груди. — Или забыл, что там Ратимир сейчас хозяин? Ты, правда, к Смуру хочешь заехать?
— К нему и идем.
— А как он вещий сон увидит?
— Как ты увидела, так и он увидит. — Засмеялся Радогор и легко перебросил ее в седло Буланки.
— Так то я. Я знала, куда мне смотреть надо.
— И он узнает. Чему должно случится, случится.
Какая то смутная догадка забрезжила в ее глазах, но исчезла так и не задержавшись в сознании.
— Вот, сам сказал. А мне что пел? Как должно, да как будет? Не хотел меня брать, а я все равно еду. — И вполне довольная собой, засмеялась и показала ему язык.
— Посмотрим, как запоешь, когда холку себе наколотишь. — Радогор и не пытался скрыть удовольствия, глядя на ее счастливое лицо.
А и наколочу, так поправишь. — Весело отмахнулась она, сочтя холку не достойной особого внимания. — проведешь ладошкой и будет, как была. Или еще лучше.
Бросила поводья и распахнула руки в стороны.
— Вольно как, смеяться хочется!
И погнала коня вскачь.
— Догоняй, Радо!
Отдохнувшие кони только этого и ждали. Понесли галопом, раздувая ноздри и гривы. Догнал ее и придержал коня.
— Не гони так, Лада. Путь им предстоит не близкий.
С сожалением натянула повод, переводя свою соловую кобылку на размеренную рысь.
Радо, а ты и правда видел, все о чем говорил? — Спросила так, словно ждала от него чего то такого, чего прежде не видела и о чем не слышала. — Прямо все, все, все? Вот как сейчас меня? Как сон, да? Только я сплю, и все вижу. А проснусь, и ничего не помню. Забуду на другой бок перевернуться и все начисто из головы вылетит.
— Не забывай…
Влада посмотрела на него с подозрением.
— Ну, да. Я не забуду, перевернусь, а ты руку уберешь! Уж лучше я сон забуду. Все равно кроме тебя мне ни кто не снится больше. А ты и так со мной. Не томи, говори, как видишь.
Радогор посерьезнел, даже брови вместе сдвинул, гадая, как бы доступней объяснить то, что и сам до сих пор не понял до конца. Свесился с седла, и не сдерживая бега своего жеребца, сорвал травинку. Стряхнул на ладонь семя и бросил его на землю.
— Ты не видела цветка, я его нарочно в ладони скрыл от тебя. А теперь закрой глаза и представь, как оно набухает в земле, как корешок, белую слабую нитку, вниз, в землю пускает.
Влада остановила коня и закрыла глаза, следя за словами Радогора.
— Раскололась скорлупка и еле заметный росток появился и потянулся к свету, выскочил из земли слабой былинкой и затерялся в густой траве. Видишь ли?
До боли, туго на туго сжала веки, чтобы увидеть эту былинку.
— Тянется росток, продираясь через густые заросли, недоступный глазу. И только догадаться можно, где он, какой он и каким цветком оденется, как в силу войдет. Или капелька по капельке из земли сочится, прячется под листком. Падает в канавку и бежит дальше веселым ручейком, журчит, звенит и бежит дальше. А куда бежит? И во что обернется? Может, сольется в глубокий черный овраг и застынет там. Затянется зеленой ряской. Зарастет тиной. Или побежит дальше, чтобы через много верст обернуться такой рекой, что и глазом от берега до берега не дотянешься. Увидела?
