Гарри Тертлдав - Мечи легиона
Халогаи недовольно загудели, когда макуранские всадники, с которыми они сражались весь день, внезапно отступили. Северяне были слишком опытными бойцами, чтобы сгоряча броситься в погоню. Пехоту, которая преследует кавалерию, легко отсечь от основных сил и уничтожить.
Гвардейцы Туризина, отдыхая, оперлись на свои топоры. Теперь у них выдалась свободная минутка прихлопнуть десяток мух, глотнуть из фляги вино или воду, перевязать раны, немного остыть в ожидании, пока бой разгорится с новой силой.
Марк стоял рядом с халогаями, тяжело дыша и мечтая об одном: сбросить наконец кольчугу. Как это часто случалось в горячке боя, трибун только сейчас, когда выдалась пауза, заметил несколько небольших ран — на щеке, на правом локте и на правом бедре. И только теперь, когда он их заметил, раны начали болеть. Марк почувствовал, что насквозь пропах потом.
Виридовикс оценивающе посмотрел на врагов.
— Плохо наше дело. Они еще далеки от отступления, — вздохнул он, вытирая пот с лица. Палящее солнце и усталость сделали физиономию кельта такой же багровой, как у Зеприна Красного. Виридовикс плюнул себе на ладонь, еще раз потер лицо и коснулся рукояти меча. — Скорей бы уж!..
Макуранцы выстроились клином, направив острие прямо в сердце армии Туризина. Их было больше, чем ожидал Скавр. Увидев, что большое знамя с двойными молниями передвинусь в самое острие клина, Марк пробормотал проклятие. Штандарт Императора также двинулся вперед, и Гавр — вместе с ним. Этот поединок должен был возглавить он сам.
— Последний бросок костяшек в игре, — заметил Марк, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Запела высоким гнусавым голосом труба. Макуранцы начали выкликать имя Авшара. Резко опустились вниз копья — у кого они еще оставались. Остальные сверкнули саблями.
Халогаи и легионеры замерли в ожидании атаки. Далеко справа от себя Скавр различал голос Гая Филиппа. Ветеран все еще в строю, как и прежде.
Затем макуранская труба пропела тонко и печально, и всадники Авшара, сотрясая землю, понеслись к центру видессианской армии.
Во рту у Скавра пересохло. Он и прежде видел кавалерийские атаки, и всякий раз они оказывались тяжелым испытанием. Стремена — вот что в корне меняло дело. Здесь, в новом для легионеров мире, лошадь была смертоносным оружием.
Храбрый и упрямый, как бульдог, Лаон Пакимер пытался остановить натиск макуранской кавалерии, поведя в контратаку своих легковооруженных хатришей. Но йезды наседали на конников Пакимера, не позволяя им оторваться. Пакимер вынужден был стремительно отступить, чтобы его отряд не оказался полностью окруженным.
Совсем иначе выглядела контратака намдалени. Их командир, крупный бородатый мужчина по имени Ховса (Скавр почти не знал его), отнюдь не намеревался стоять в неподвижности. Скорость была таким же опасным оружием, как копья. Латники-намдалени прошли сквозь ряды йездов и врезались в макуранский клин справа, почти у самого «острия».
Шум столкновения загремел, как землетрясение в лавке кузнеца. Намдалени глубоко врубились в ряды своих врагов. Островитяне выбивали макуранцев из седел, опрокидывали их лошадей и рассекали поверженных противников ударами длинных мечей.
Провк Марзофл без колебаний бросил своих уцелевших солдат вслед за латниками Княжества. Он ненавидел и презирал островитян, он не доверял им. Но это не мешало Марзофлу хорошо оценивать боевую обстановку. Островитяне и имперцы, действуя совместно, опрокинули клин макуранцев и оттеснили его влево.
Макуранцы — великолепные воины! — ответили на атаку намдалени яростным сопротивлением. Численное преимущество оставалось на их стороне. Кроме того, тяжелая кавалерия Гавра была теперь связана боем, в то время как основные силы армии Авшара обрушились на центр видессианских сил, где соединялись отряды легионеров и халогаев.
Первые несколько рядов пехоты повалились, пронзенные копьями или поверженные копытами. Марк едва спасся. От сильного толчка он завертелся волчком; железное копыто вдавилось в землю в нескольких дюймах от его головы, горсть песка попала ему в глаза. Вслепую, ничего не видя перед собой, Марк сделал выпад наугад. Заржала раненая лошадь. Меч вошел в тело животного, и раненый конь чуть не вырвал его из пальцев Марка. Всадник тревожно закричал, а потом застонал от боли, когда упавшая лошадь придавила его своей тяжестью.
Поднявшись, трибун принялся наносить удары во все стороны. Вокруг металось немало лошадей с пустыми седлами. Латники пытались встать на ноги. Легионер опрокинул макуранца ударом копья. Последним усилием умирающий халогай подрубил колени макуранской лошади, и когда она рухнула на землю, римский солдат пронзил шею врага.
Битва кипела на пространстве двадцати шагов, но казалось, что она растянулась по фронту на много километров.
Макуранец задел Марка шпорой. Он вскрикнул и ударил врага в лицо рукоятью меча, поскольку тот находился слишком близко, чтобы сделать выпад. Камень, возможно отброшенный копытом, рикошетом отскочил от шлема. Марк покачнулся и чуть было снова не упал на землю, но в этот миг чьи-то крепкие руки выхватили его из кольца врагов и втянули в закрытое щитами каре имперцев.
Хотя римлян и халогаев немного потеснили, они отнюдь не поддались панике. Ветераны знали: случись такое, их ждет неминуемая гибель. Мечи и копья выскакивали, как змеиное жало, в щели между тяжелыми полуцилиндрическими щитами и разили врагов с четкостью, отточенной долгими тренировками.
Халогаи больше не пели. Они продолжали разить йездов своими страшными боевыми топорами и длинными прямыми мечами, прикрываясь круглыми деревянными щитами. Там, где схватка становилась особенно жестокой, халогаи неизбежно смешивались с римлянами. Любой солдат, отбивающийся от наседающих макуранцев, помогал своим товарищам по оружию и не глядел, светловолос тот или смуглолиц.
Римляне и халогаи притупили острие макуранского клина, но, как и намдалени, не смогли полностью остановить его. Князь-колдун поражал одного солдата за другим. Вид страшных глаз, горящих на иссохшем лице, холодил кровь даже самых отважных и делал их легкой добычей.
Но даже если бы Авшар не сеял вокруг панику, он в любом случае оставался бы смертельно опасным противником. Его могучий жеребец разбивал щиты и ломал кости своими железными подковами. Длинный тяжелый меч колдуна поднимался и опускался, точно указка школьного учителя.
Расстояние между кровавым знаменем Скотоса и имперским Солнцем сократилось. Медленно, но верно князь-колдун продвигал своих солдат вперед.
— Сначала твой брат, Гавр, потом — твой жрец, сейчас — ты, а после — и весь Видесс! — крикнул он.
