Мария Версон - Белое Критши
Человек пятьдесят, все вместе, они двигались к давно забытой пещере на окраине города, чтобы там скрыться от напасти. Они были в каких-то паре сотен метров от неё, когда дорогу им перегородили прочие жители Таэтэла, и среди них был отец Вараньи - Балер.
От его головы осталась ровно нижняя половина, а те, кто окружал его, выглядели едва ли лучше. Они не желали нести смерть. В отличие от нежити, жаждущей только одного - ещё больше негатива, они несли тень, и были готовы уничтожить любые сердца, лишь бы те окрасились в тот же цвет, что и их. От них веяло скверной.
Варанья впилась пальцами в шею парнишки, несшего её, и с непередаваемым ужасом таращилась на то, что каких-то полчаса назад было её отцом.
- Папа... - Шептала она, когда по щекам покатились слезы. - Папа!..
Из распахнутой настежь двери её дома вышел человек. С длинными белыми волосами, высокий, исхудалый, но не отощавший. Он шел, беспорядочно переставляя ноги, и то и дело крутил головой из стороны в сторону, словно пытаясь понять, где же он очутился. Он выглядел как человек, который уснул в собственной уютной постели, а проснулся невесть где и совершенно не понимал, что происходит. В каком-то смысле так оно и было.
Шаг за шагом, то и дело оглядываясь, он шел мимо развалин домов и мимо мертвых людей, пытающихся выбраться из-под завалов. Его совершенно не беспокоили ни ветер, ураганом несущийся по кривым улочкам Таэтэла, ни чернота, которую этот ветер разносил.
Морща нос, словно собака, вышедшая на след добычи, он неспешно двигался к выжившим, окруженным оскверненными телами своих друзей, соседей и родственников.
Молча, он подошел к двум женщинам, держащим на руках грудных детей, и, обратил внимание на себя.
Толи он действительно так плохо выглядел, толи женщины были перепуганы настолько, что и морковку бы приняли за угрозу для жизни, но они заверещали, заставив всех остальных на мгновение позабыть про идущую спереди опасность и обернуться к ним.
С невозмутимым видом, беловолосый мужчина начал говорить что-то, по интонации походящее на четкое и успокаивающее утешение или объяснение, но женщины, испугавшись его шипяще-ворчащего голоса, хоть и замолкли, но чуть было не лишились сознания.
Глаза Вараньи практически буквально полезли на лоб. В шею бедного паренька, продолжающего держать её, ещё сильнее вгрызлись её пальцы, так что он поторопился поставить девушку на землю так, чтобы она при этом не упала.
Она узнала мужчину. Конечно: он неделю пролежал на втором этаже её дома. Она помогала монахам покрывать его тело укрепляющим маслом, по нескольку раз в день проверяла, дышит ли он. И вчера днем он умер. И она была в этом уверенна. Вчера он не дышал.
Два бледно-розовых глаза, с вертикальными черными зрачками в них и тремя полосами на радужке, направленными к центру, углядели Варанью и тут же изменились. Их взгляд сменился с неопределенного, на чуть более радостный и чуть менее пришибленный.
Люди сделали несколько шагов назад от него, ближе к восставшим разносчикам скверны. Мужчина продолжил что-то лепетать, но быстро понял, что его не понимают. Руками показав всем, что им лучше успокоиться, он окинул взглядом изуродованные тела медленно движущихся к ним городских, и указал на них.
- Ото.. - Проговорил он громко и четко, его могучий низкий голос шел из груди. - Отойди..те. Все. - Удалось сказать ему полностью, едва он вспомнил нужные слова, с трудом подавляя льющиеся в сознание прочие воспоминания, коих было много. Больше, чем один человек мог помнить. - Быстро.
Парнишка снова подхватил вновь потерявшую способность двигаться Варанью и, держа её, отбежал за спину беловолосого, спокойно шедшего на встречу нескольким десяткам противников.
Человек, часть имени которого помнил один только Стижиан - Руми, вскинул вверх руку, и по ней соскользнул мощный поток ветра, спиралью пронзивший черноту и блокировавший на этом участке непрерывный поток шедшего с юга урагана. Непроглядная чернота стала серой и постепенно рассеивалась. Городские глазом не успели моргнуть, как поток ветра подхватил Руми и кинул его к разносчикам скверны.
Наблюдающие ожидали, что его руки сожмутся в кулаки и в них блеснет сияние, чтобы рассеять наступающую тьму, но ошиблись. Руки мужчины оставались расслабленными, даже когда он замахнулся ими на двух стоящих рядом противников и загнутыми к груди и ладонями ударил их по солнечному сплетению.
Глаза покойников на мгновение распахнулись: удар, кажущийся таким простым, оказался следующей ступенью смерти для них. Из их тел вырвались некрупные черные сгустки, чуть повисевшие в воздухе, а затем устремившиеся неведомо куда.
Несмотря на всю видимую ловкость, невесть откуда появившуюся в бывшем вчера мертвым теле, отбиваться от всех окруживших его покойников Руми пока не удавалось, хотя он знал, что может. Мертвая рука Балера легла на его плечо, и из-под ногтей и сквозь поры кожи полилась черная жидкость, стремительно атакующая тело беловолосого. Уже поверив в свою победу, носители скверны, или же сама темная материя, укоренившаяся в них, все разом ринулись к Руми, желая как можно скорее поделиться с ним и сделать его частью тени. Тот согнул колени, выпрямил ладони, сделав их прочными словно камень, и резко, опираясь на носок, крутанулся вокруг своей оси, нанося попавшим в радиус действия покойникам удары. Он выталкивал из этих мертвых, оскверненных тел тень.
Черная жидкость, которая может быть была всё же дымкой, стекала по его коже словно вода по жиру. Неспособная проникнуть внутрь, она жирными каплями собиралась на поверхности. Руми смахнул её с себя, словно грязь, и подхватил ещё один поток ветра. Проскользнув по воздуху, с легкостью, будто это была твердая поверхность, он бросился добивать ещё оставшихся, и по-прежнему ничего не боящихся восставших покойных.
- Ухо..дите. Я..най..ду. Вас. - Сказал он человеку, к которому поднес его ветер. Человек оказался, пожалуй, один из самых сообразительных среди них: крикнул что-то остальным, тряхнул одного-другого за плечи, и те, небольшим отрядом, отправились куда-то.
Руми выпрямился во весь рост и взглянул на разбросанных вокруг него уже безвредных мертвецов, к которым снова кралась тень, готовая возрождать их снова и снова, чтобы они несли её во все концы света.
"Бесполезно" - подумал он не на своем языке: думать было куда проще, чем говорить. "Нужен носитель сияния, я здесь ничего не могу сделать".
Он сморщил нос и принюхался, повернувшись на юг.
"Там".
Ора бежала по кочкам, перепрыгивала через цветущие (если такое возможно представить) черные кусты, пахнущие... чем-то непонятным. Она оббегала черные деревья, словно бы выросшие сгоревшими, наступала босыми ногами на черную траву, мох и шишки, впивающиеся в ноги не хуже обыкновенных.
