Дмитрий Щербинин - Просторы Многомирья
Если бы внизу не подоспела Ява, не подставила бы свою мускулистую спину, то принцесса разбилась бы об острые камни. Тогда они обе отделались ушибами…
Именно Ява выбила из рук Эльрики чашу, и, как потом оказалось, в чаше был яд – «подарок» Гондусара. Причастность Гондусара доказать не удалось, но Эльрика–то хорошо знала, что это именно он устроил. И с тех пор принцесса сама добывала себе еду – метко стреляла в некоторых залётных птиц из лука, ещё ей приносила дичь Ява; ну а овощи и фрукты без проблем можно было найти в любом из заброшенных садов…
О дружбе Явы и Эльрики можно рассказывать очень долго, можно написать о них целый роман, но тогда как бы не у дел окажется Винд. А ведь этот юноша, равно как и корабль Крылов и птица Аша, с каждой минутой, сами не ведая об этом, приближаются к миру–дворцу Хэймегону…
Так что вернёмся в тот день, когда Эльрика узнала о том, что совсем скоро предстоит стать супругой зеленоносого и клыкастого Паэррона.
Пантера Ява двумя грандиозными, стремительными прыжками перенеслась к Эльрике, и издав утробный, мурлычущий звук, легла возле её ног. Эльрика же села на мраморную ступеньку и положила ладонь на широкий, горячий лоб Явы. Начала негромко говорить:
– Ява, подруга – ты слышишь, какое суечение за этими стенами? По пыльным коридорам бегают: стаскивают из тайников в парадный зал всякие драгоценные побрякушки. А на кухне то же верченье – повара стараются, готовят кушанья, пекут пироги… Дамы достают из сундуков пыльные, изъеденные молью платья, выбирают из них лучшее… И ты думаешь – зачем всё это? А всё затем, чтобы поженить меня на ненавистном Паэрроне… Отец–император стал слаб не только телом, но и разумом – он назначил свадьбу на завтра, и, знаю, уговаривать его отложить это хотя бы на неделю – бесполезно… Да и не смогу я никого молить – не привыкла…
За последние годы между принцессой и пантерой образовалось полное взаимопонимание. Порой Эльрике даже и не требовалось ничего говорить: Ява догадывалась о настроении своей хозяйки по её движениям, по выражению лица, даже по исходящему от неё запаху…
* * *
Вот Ява положила свою тяжёлую голову на колени Эльрике, слегка приоткрыла пасть, в которой на алом фоне языка и нёба выделялись белые, острые клыки…
Принцесса ещё раз провела ладонью по лбу Явы и спросила:
– Ну что, ты готова к бегству?
Ява ударила по полу хвостом. О, конечно же – она была готова к приключениям; жизнь – размеренная, сытая, лишённая ярких событий, была отвратительна ей, хищнице…
– А ты помнишь прошлое? – спросила Эльрика. – Помнишь, как мы встретились в подземельях?
Пантера поднялась на лапы, и глянув на хозяйку страстными глазами хищницы, издала тревожный, урчащий звук.
Эльрика же говорила:
– А вот я практически ничего не помню…То есть, как готовила тот побег ещё могу припомнить, а вот что было потом – очень смутно… Во мраке, я встретила тебя, но ты тогда была ещё совсем малышкой; куда же делась твоя мать? И кто был ещё в том мраке, ты помнишь это, Ява? Кто–то очень страшный… Ты мне как–то помогла, спасла мне жизнь; но пережитое оказалось слишком тяжёлым для меня, и я просто забыла… Удивительно, что не стала заикой…
Ява встрепенулась, едва заметно, но угрожающе выгнула спину, её сильные мускулы напряглись. Теперь пантера смотрела за спину Эльрике. Обернулась и принцесса…
Дверь распахнулись. Вошли слуги. Почти каждый из них выделялся своим, особенным уродством.
Наиболее сильные несли золотые носилки, на которых, окружённый бархатными подушками, возлежал бледный, со ввалившимися щеками и с синими отёками под блеклыми, усталыми глазами, человек. Живот у человека был непомерно раздут, так как за свою жизнь он успел поглотить просто огромное количество всякой еды.
Это был отец Эльрики – император Пуддел. Его сопровождали около тридцати придворных – то есть, большая часть всех выживших хэймегонцев. Зрелище было и жалким, и страшным, и комичным, и трагичным одновременно.
Пуддел махнул ладонью, и слуги поставили носилки на золотой стол. Император спросил у Эльрики шёпотом:
– Всё с Явой общаешься?
– Общаюсь, – коротко ответила принцесса и с тоской посмотрела в сторону балкона.
В небе плыли, неспешно изменяя формы, величественные кучевые облака, а лучи заходящего солнца окрашивали их грани в оранжевый, розово–золотистый и бирюзово–оранжевый цвета. В отдалении можно было разглядеть несколько загадочных миров…
Но даже и тёплый, ароматный ветерок, который залетал с балкона, не мог изгнать того удушающего, затхлого духа, которые принесли с собой все эти полумёртвые хэймегонцы – нелепые, всеми забытые осколки некогда сильной империи…
Пуддел откашлялся, запихал свой пропитанный слизью платок в карман и снова спросил:
– Бежать собралась?
Не ожидала Эльрика такого вопроса, поэтому на мгновенье замешкалась. А Пуддел, хоть и больной, хоть и с тусклыми, усталыми глазами – а всё равно заметил это замешательство. Жить ему оставалось недолго – он прекрасно знал это, и самым главным, что было ему в этом остатке жизни – это выдать свою ненаглядную дочурку за зеленоносого Паэррона.
Вот, считал император, станет Эльрика супругой принца, хоть и уродливого (ну кто ж не без того?), а всё ж знатного, и сойдёт с неё спесь – деток, наследников нарожает, и умрёт он, старый Пуддел, в спокойствии…
Насчёт Паэррона Пуддел не беспокоился, знал, что тот только и мечтал, как бы поскорее овладеть Эльрикой – прекраснейшей девушкой во всём их мире–дворце.
А вот дочка вызывала в императоре весьма сильные опасения. Помнил Пуддел, как она в детстве сбежала, и как трудно было её найти.. Знал, с каким пренебрежением относилась она к обычаям своего народа; как любила уединение…
И вот теперь Пуддел говорил:
– Счастья своего ты не понимаешь, Эльрика. Ну что ж. Всему своё время. А пока что… – он кивнул на стражей, которые ничего не выражающими взглядами созерцали пространство. – Ты уж не обессудь, но они останутся здесь до завтра…
– И на ночь? – спросила Эльрика.
Пуддел долго и мучительно кашлял, затем нашёл силы и ответил:
– Да, родная, и на ночь… Будут охранять твой сон…
Эльрика медленно отошла к фонтану, опустила в прозрачную прохладную воду ладонь. Фигура девушки выказывала безмятежность, и со стороны трудно было определить, как на самом деле напряжена она…
Но это знал Гондусар, который тоже вошёл в покои и остановился возле дверей. Горбатый советник был мрачен – ему казалось, что теперь Эльрике едва ли удастся ускользнуть, а, стало быть, свадьба действительно состоится, и его собственной дочери едва ли удастся взойти на престол.
