Анна Овчинникова - Шут и трубадур
Зелье подействовало! Заклинание помогло! Кристина превратилась в волчицу!
Но вой умолк так внезапно, как и начался, и сменился горестным захлебывающимся плачем.
Шут вскочил на ноги и оглянулся. Нет, зелье не подействовало, и теперь Кристина каталась по траве, обхватив голову руками, и плакала навзрыд, а иногда в отчаянии начинала подвывать, как настоящая волчица.
Нечисть сочувственно или насмешливо шумела вокруг поляны, а шут растерянно стоял над неудавшейся волчицей и не знал, что ему делать.
Он всего второй раз в жизни видел слезы Кристины — при нем она плакала всего однажды, лет десять тому назад, да и то от ярости, а не от горя…
Шут с дрожью взглянул, не удалось ли колдовство хоть наполовину, не покрылась ли она, чего доброго, волчьей шерстью? А вдруг она сейчас обернется и сверкнет на него светящимися волчьими глазами?!
Но на Кристине не было шерсти, она зарывалась обнаженным телом в высокую траву и плакала так, что шут задохнулся от острой жалости, как от боли.
Он закусил губу, нагнулся и тронул Кристину за плечо.
— Хватит! Оденься, — сурово сказал он. — Я принес тебе поесть.
9
Уже давно были съедены хлеб и мясо, и Кристина, снова одетая в измятое платье, сидела рядом с шутом, но все никак не могла успокоиться, всхлипывала и вытирала ладонями щеки.
— Я, наверное, перепутала что-нибудь в заклинании, — хлюпая носом, пробормотала она. — А теперь такое зелье не сваришь до следующего полнолуния! Так сказала колдунья Ланда…
— Твоя Ланда — старая обманщица, — хмуро проворчал шут. — Что ты дала ей за это бесполезное зелье?
— И никакая она не обманщица! — запальчиво воскликнула Кристина. — Ты что, не помнишь, как она накликала дождь, как однажды наслала даже град на поля барона Невилля? Если бы она не была колдуньей, как бы ей тогда удалось спастись от Роберта Льва? А ведь она одна осталась в живых, когда Лев решил поохотиться в их деревне!
Шут ничего не ответил.
Кристина еще долго не могла смириться со своей неудачей, но наконец перестала шмыгать носом и дрожать, допила из фляги яблочный сидр и с усталым вздохом прижалась к шуту под меховым плащом.
— Юджин! — вдруг хрипло позвала она. — А что, если погасить все факелы в замке Роберта Льва? Говорят, его недаром зовут Рыцарем Огня, говорят, что если загасить все факелы в его замке, он подохнет в страшных мучениях… Может, попробуешь это сделать, а?
— Все это пустые сплетни, — не шевельнувшись, ответил шут. — Я много раз видел, как в его замке гаснет последний факел, но графу от этого ни холодно, ни жарко… Он и вправду все время требует огня, когда не спит, но если факелы гаснут — и не думает подыхать!
В темноте воцарилось разочарованное молчание, однако ненадолго.
— Юджин! — снова окликнула Кристина.
- А?
— А это правда, что у графа на шее висит ладанка, которая делает его непобедимым? И если эту ладанку снять….
— Никто и никогда не победит Роберта Льва, — с глубокой уверенностью и неизбывной ненавистью ответил шут. — С ладанкой или без ладанки — он сильнее всех на свете! Недаром он никогда не запирает ворота своего замка и никогда не поднимает разводной мост… Все рыцари елозят перед ним на пузе, как щенки перед волкодавом, а сам он не боится никого! Может, он и есть тот самый сатана-антихрист, появление которого предсказал еще епископ Шекский…
— Но ведь говорят, что Роберту Льву предсказана смерть в Торнихозе! — перебила его Кристина. — Помнишь, нам рассказывал отец Денио?
Шут ничего не ответил.
— А Лев дошел почти до самых торнихозских лесов, — с отчаянной надеждой продолжала Кристина. — Его смерть — может, она уже где-то рядом!
Шут молчал.
— А ты стал совсем взрослым, Юджин, — так и не дождавшись ответа, со вздохом прошептала Кристина. — И от тебя пахнет вином… И кровью. Слушай, он тебя не бьет? — заглянув ему в лицо, с тревогой спросила она.
Шут чуть было не рассмеялся, но не смог — он давно разучился смеяться, поэтому только улыбнулся одной половиной лица, как улыбаются древнегреческие театральные маски.
— Юджин, ты делай все, что он тебе велит! — со страхом сказала Кристина. — Если и с тобой что-нибудь случится…
— Что со мной может случиться? Все, что могло, со мной уже случилось. А теперь…
— Юджин!
— Да?
— Я придумала… Тысяча чертей, что я придумала! Давай убежим!!!
— А?!
Шут, начавший уже было дремать, сразу проснулся. А Кристина вся загорелась этой идеей, которая, видимо, только что пришла ей в голову: она резко выпрямилась и схватила шута за плечо.
— Ты достанешь нам еды и оружия, — горячо зашептала она, — и мы убежим отсюда на юг — туда, откуда пришел Роберт Лев и куда он никогда уже не вернется! Он ведь никогда не поворачивает назад, правда? Говорят, он осужден вечно нестись навстречу своей смерти, которая поджидает его в Торнихозе… А мы с тобой убежим на юг, в Палангут, к теплому морю…
— Нам никуда отсюда не убежать, Кристина, — медленно проговорил шут. — Может, мы и скроемся от Роберта Льва, но за первым же поворотом дороги нас возьмет в плен какой-нибудь рыцарь и пошлет в подарок своей прекрасной даме… Или нас убьют разбойники, которых полным-полно в окрестных лесах. Или мы умрем с голоду в придорожной канаве… Или нас схватят и высекут, как бродяг…
— Высекут?! — повторила Кристина, ее голос грозно зазвенел, напомнив шуту прежнюю Кристину, отчаянного сорванца в юбке, вожака во всех детских играх и драках.
Но, тут же сникнув, она прошептала:
— Ты и вправду думаешь, что нам никуда отсюда не убежать, Юджин?
— Никуда! — твердо ответил шут.
Его самого пробрала дрожь от этого короткого слова, и ему показалось, что он заглянул в бездонный черный колодец.
Ни-ку-да!
Шут сидел, прислонившись спиной к Волшебному Дубу, но не замечал больше ни тьмы, ни шевеления нечисти вокруг.
Говорят, люди, которые продали дьяволу душу, могут натереться колдовским зельем и воспарить высоко над землей, и по пути на шабаш их взорам открывается то, что недоступно взорам прочих смертных.
То ли духи торнихозского леса были тому виной, то ли Волшебный Дуб имел чудесную силу, — но внезапно шуту показалось, будто он взмыл в поднебесье и увидел оттуда всю землю до самого края света…
Никогда в жизни он не бывал дальше деревни их соседа — рыцаря Невилля, в чьем замке бесновался теперь окаянный Роберт Лев, и раньше редко задумывался о том, что лежит за этой деревней и куда ведет большая дорога, бегущая через поля. Все знали, что на востоке растут непроходимые леса, где кишат крамы, дикие звери и нечисть; что на севере и западе есть большие города, в одном из которых живет король; что еще дальше простирается море, отделяя христианские земли от стран, населенных неверными — и там, в языческих странах, поклоняются ложным богам, встречаются люди с песьими головами и водятся немыслимые чудовища вроде сфинксов и мантикор…
