Ника Созонова - Грань
— С тигром? Он тоже внутри тебя?
— Да… — она прошелестела это еле слышно, засыпая.
— Ладно, расскажешь о тигре завтра. А теперь — крепко спать до утра.
— Нет, пап… не расскажу… Он слишком страшный…
Она свернулась клубочком, подтянув коленки к груди, и затихла.
Варька моя, Варенька…
Имя нашей дочке придумала Алиса. Я был против, говоря по правде: грубовато, не изящно, ассоциации с варварством. Но она настояла, моя упрямая интеллектуалка: 'В наше время нельзя быть стопроцентной женщиной. Хочу, чтобы она выросла сильной и самостоятельной — не чьей-то игрушкой, не дебелой домохозяйкой. Варвары — это напор и жизнестойкость, это новое и мощное, что приходит на смену старью'. Против жизнестойкости я возражать не осмелился — качество супер-нужное в наше время. Так и вышло: она на редкость активна и отважна, наша маленькая девица. Платьев и платочков не любит — только брючки и комбенезончики. В младенчестве, закаляя ее, Алиса разрешала ползать голой по всей квартире. И хоть бы раз чихнула…
Я побрел на кухню и заварил себе крепкий чай. Интересно, почему волки? Во всех сказках, что я ей рассказывал или мы читали, волк играет отрицательную роль. Злобный, жадный хищник — заглотил и Красную Шапочку, и ее бабушку. Так откуда же они взялись внутри нее и из плохих и опасных зверей превратились в защитников?..
4.
А в воскресенье мы с Варежкой отправились в зоодом.
Последствия Катастрофы уничтожили почти все виды животных. Не пострадали лишь некоторые насекомые, часть обитателей океанов, да отдельные домашние любимцы и сельские труженики: кошки-собаки и овцы-куры. Большую часть дикой фауны пришлось восстанавливать по крупицам, и то не сразу, а спустя годы, когда стали создаваться зоо-лаборатории и зоо-питомники, в которых ученые боролись за возрождение отдельных видов. Некоторые были представлены всего одной-двумя особями. Лаборатории и питомники использовались и в развлекательных целях (надо же было ученым на чем-то зарабатывать деньги) и назывались зоодомами.
Варежка давно упрашивала сводить ее в это увлекательное место, но я оттягивал, под разными предлогами. Сам я не бывал в зоодоме ни разу — в моем детстве подобных развлечений не водилось, а позднее не тянуло, но что-то подсказывало, что вряд ли у нас останутся радужные впечатления.
В воскресенье с утра она затянула старую песню: 'Ну, па-а-а-п… ну, ты же давно обещал…' Я предложил пойти лучше в кино, на что последовал резкий отказ. И я ее понимал: фильмы теперь снимали только двух видов — глупые комедии (для поднятия духа нации) и 'мягкое' порно (стимул для пополнения народонаселения).
В качестве лакомого кусочка была выложена 'флора-фауна', или ФФ: на редкость дорогое удовольствие (даже для мада), на которое я раскошеливался не чаще, чем раз в месяц. Оно того стоило, надо сказать: при помощи самой современной аппаратуры создавалась видимость пребывания на природе — на лесной полянке, в саванне, на вершине горы — в окружении птиц, зверей и насекомых. Имитировались и звуки, и даже запахи.
Но Варька отказалась и от лакомого кусочка, резонно возразив, что ФФ мы посещали в прошлое воскресенье.
Пришлось смириться. К тому же мне подумалось, под впечатлением рассказа о двух личных волках, что неплохо было бы ей воочию увидеть зверей, до этого наблюдаемых лишь на картинках в сказочных книжках. Интересно, насколько совпадет выдуманный образ с действительностью?
Над дверью в зоодом красовался лозунг: 'Наше прошлое — дорога в наше будущее'. Я задумался над его смыслом, но так и не смог понять, что имел в виду сотворивший сей перл. То ли это был намек пессимиста: живая зеленая планета — безвозвратно утерянный этап истории, то ли, напротив, оптимистический призыв восстановить уничтоженное.
Когда мы вошли в угрюмый холл, где располагались билетные кассы с охранником в камуфляжной форме, Варежка вцепилась в мою ладонь и испуганно притихла, хотя до этого трещала без умолку. Мы были единственными посетителями — возможно, из-за отвратительной погоды, в которую трудно заставить себя вылезти из дома ради осмотра каких-то жалких зверей. А может, виной было крайне неудобное расположение зоодома — от предпоследней станции метро мы полчаса пробирались по руинам, пока не нашли длинное ядовито-зеленое здание, подпираемое с двух сторон пустующими высотками с выбитыми окнами.
Скучающая бабулька в кассе оживилась при виде нас и отвлеклась от разгадывания кроссворда в древнем журнале с пожелтевшими страницами. Она принялась настойчиво предлагать индивидуальную экскурсию ('Не намного дороже, к тому же по воскресеньям скидка!'), но когда я готов был согласиться (дороже было ровно в три раза, но денег в кармане хватало), Варька потянула меня за рукав и просительно прошептала в ухо:
— Пап, давай мы сами, а? Мне не нравится эта тетя.
Разочарованная билетерша швырнула нам два клочка сизой бумаги и снова уткнулась в журнал. Мы предъявили билеты охраннику и вступили на территорию зоодома. Варька — с трепетом, я — со скептическим интересом.
Животные жили достаточно комфортно. Каждому был выделен отдельный бокс, где одна стена была прозрачной (пластиковой), а остальные разрисованы деревьями и травой. Я, правда, ожидал увидеть клетки — помнил, что звери живут в клетках, но ученым виднее. Не знаю, насколько могли нарисованные деревья заменить зверюшкам живую зелень, а яркие лампы под потолком — солнечный свет, но, по крайней мере, забота о четвероногих братьях была налицо.
— Это ягуар, — прочитал я на табличке и поднял Варьку на руки, чтобы она могла получше разглядеть пленника первого бокса. — Один из самых сильных и свирепых зверей. Раньше они водились в Южной Америке.
— Какой-то он совсем не свирепый, — Варежка с сомнением покачала головой. — Скорее уж печальный и несчастный.
Ягуар возлежал на камнях, точнее, их пластиковой имитации и выглядел действительно жалко. Он покосился на нас с равнодушной тоской. Так, наверное, смотрит на своих палачей наследный принц, подымаясь на эшафот, где ему с позором отрубят голову. Пятнистая шерсть была слипшейся, бока нервно подрагивали. Видимо, он был очень стар, а может, быстро состарился в неволе.
Несколько больше нас порадовал выводок морских котиков, резвящихся в соседнем боксе, представлявшем собой бассейн с мутной желтой водой. При виде меня и Варьки они принялись выпрыгивать из воды и хлопать ластами. А один особо любопытный детеныш подплыл к прозрачной стене и ткнулся в нее мокрым черным носом. Варежка тут же прижалась к пластику со своей стороны и, засмеявшись, звонко чмокнула…
