Ника Созонова - Грань
После развода стал почти исключительно 'водопадным' — ведь каждая встреча с ней теперь — шумная и неуемная радость.
Потом мы валялись на паласе (жутко пыльном — хорошо, что Алиса не видела!) и рассматривали книжку с картинками, которую я купил ей сегодня. Варька прижимала к груди розового бегемота (или носорога? — вечно их путаю), купленного в прошлые выходные, ласково покусывая круглое ушко. Не умея еще читать, она любовалась садами и замками, всадниками и драконами. Все по-настоящему красивые книжки — старые, изданные до Катастрофы. Многие годы людям было вообще не до чтения. А сейчас расплодившиеся, как грибы-поганки, издательства печатают в основном газеты, учебники, да комиксы — для повышения настроения. Ни сказок, ни стихов, ни старинных романов в нашем мире больше нет. Если, конечно, не жаль потратить астрономическую сумму на раритет в выцветшей обложке, чудом не сгинувший в печке во времена тотальных холодов. Мне — не жаль…
Варька задержалась взглядом на картинке, где перед светловолосой девушкой в длинном платье склонил голову величественный единорог.
— Расскажи мне про них, папа.
Чуть поломавшись, я приступил к изложению, стараясь не заглядывать в текст, но черпать из своей богатой фантазии:
— Это единорог, древнее чудесное животное. Увидеть его удается лишь немногим счастливцам. А погладить — почти никому. Он подходит только к юным прекрасным девушкам, невинным и чистым душой.
— А как же страшненькие?
— Что — страшненькие?
— Ну, им же, наверно, обидно, что он приходит только к красавицам. Мне на их месте точно обидно было бы! Скажи, а ко мне бы он подошел?
— К тебе — непременно! — заверил я ее. — А к страшненьким… Думаю, к ним он тоже может придти, если у них доброе сердце. Ведь душа важнее лица, верно?
Варежка энергично закивала.
— Так вот. Единорог приходит к девушке, невзирая на ее внешность. Ведь он видит, какая она на самом деле — внутри. Он склоняет перед ней свою гордую голову, и девушка расчесывает его белоснежную гриву. А потом она музицирует для него…
— Музи… что?
— Ну, играет на музыкальном инструменте. На флейте или лютне.
— Понятно. А потом?
— Что потом?
— Ну, какой же ты непонятливый! Что они делают после того, как она причешет его и сыграет?..
— Они гуляют по лугам и полям и собирают цветы.
— Единорог умеет рвать их копытами? Вот умница. А еще?
— Он рвет их своими белыми зубами и складывает к ногам девушки. А еще…
Я старательно напряг мозги, пытаясь вспомнить, чем еще занимались средневековые девицы. Ничего путного в голову не приходило, а лезть за советом в книжку было стыдно. Я неуверенно промямлил:
— Еще они вышивали и танцевали на балах.
Лицо Варьки удивленно вытянулась, а затем она затряслась в хохоте.
— Ну, ты даешь, папка! Единорог вышивает и танцует! Класс!! Я тебе ни капельки не верю, ну вот ни настолечки!.. — Она показала пальцами расстояние размером с блоху. Затем поинтересовалась мечтательно: — А ездить на себе верхом он ей позволял?
— Конечно, нет, — на этот раз я был уверен в ответе. — Да она и не посмела бы об этом просить. Единорог — священное животное.
— Фу, как скучно. Кататься на нем нельзя, играть он не умеет… Только кланяется и цветы собирает. Мои волки в сто раз лучше!
— Какие такие волки?
Она зажала рот ладошкой, словно выболтала страшную тайну. А потом обреченно помахала ею и вздохнула.
— Ладно уж, скажу. Но только, чур — никому ни слова. Даже маме. Обещаешь?
— Я нем, как замороженная рыба.
Я провел пальцами по губам, застегивая их на невидимую молнию.
— У меня есть два волка — черный и белый. И они всегда со мной. Они гораздо лучше, чем этот единорог из книжки. Они играют со мной и катают на спинах. Шерсть у них длинная, теплая и пушистая. Теплее, чем у него! — Она потрясла розового бегемота. — У черного волка глаза желтые, как солнце, а у белого голубые, как… как небо в книжке. Жаль, что ты не можешь их видеть! Я их очень-очень люблю.
— Неужели ты любишь их больше, чем нас с мамой? — захотелось мне ее поддеть.
Варька отнеслась к моему вопросу на редкость серьезно. Она думала не меньше минуты, опустив глаза и шевеля губами.
— Я не знаю, пап. Только ты не обижайся, ладно? Просто они ведь со мной всегда. Даже когда я сплю или когда я в детском садике. А вы нет. Но вас с мамой я тоже очень люблю!
Меня слегка покоробило, что я для нее равнозначен каким-то мифическим четвероногим. Поэтому следующий вопрос вышел сухо-насмешливым:
— Ну, и где же они сейчас, твои волки? Если они все время с тобой, то должны быть в этой комнате.
— Они не в комнате. Они тут.
Варежка дотронулась до своей груди.
— Как же они могут катать тебя на спинах, если сами находятся в тебе?..
Она вздохнула — совсем как взрослая перед неразумным ребенком.
— Ну папа, почему ты не понимаешь? Почему нужно все тебе объяснять? Как маленькому, честное слово… — Она огорченно покачала головой. — Ладно, попробую еще раз. Только если ты не поймешь, я не виновата. Вот смотри: есть я. Два уха, голова и ноги. И эта 'я' сидит сейчас с тобой рядом. А внутри меня есть еще одна — та, что думает и чувствует. А еще там есть два волка. Понял?
— Понял, — мне удалось сдержать ироническую улыбку. — А у той, что внутри, тоже есть уши и ноги?
— Конечно, пап. Она же — это и есть я.
— Уфф, Варька, по-моему, пора спать. А то ты меня совсем запутаешь. Здесь — ты, там — ты… А ну-ка, чистить зубы и в кровать! И чтобы с утра ты была одна-единственная и целая, а не одна в другой, как матрешка.
Надув губы, Варька молча прошествовала в ванную, а оттуда к себе в кровать. Натянула пижаму и, обиженно сопя, забралась под одеяло. Когда я выключил свет и подошел, чтобы поцеловать ее в лоб, тихонько попросила:
— А ты можешь и им пожелать спокойной ночи?
— Твоим волкам?
— Да.
— Я бы пожелал, но я даже не знаю, как их зовут. А желать спокойной ночи без имени невежливо — они могут обидеться.
— Их так и зовут: Белый Волк и Черный Волк. Теперь пожелаешь?
— Хорошо, малышка, — я тихонько подул ей на правое веко, и оно послушно опустилось. — Спокойной ночи, Белый Волк. — Затем пришел черед левого. — И тебе, Черный Волк, добрых снов. Ты довольна, Варежка?
— Да, пап, спасибо, — пробормотала она с закрытыми глазами. — Они правда-правда очень хорошие. Они меня защищают, они дерутся с тигром, который меня иногда грызет…
— С тигром? Он тоже внутри тебя?
— Да… — она прошелестела это еле слышно, засыпая.
— Ладно, расскажешь о тигре завтра. А теперь — крепко спать до утра.
