Наталья Бульба - Прогулка в бездну
— Да. — Он сказал это тяжело, словно преодолевая внутреннее сопротивление. Но не потому, что ему было жаль. Не потому что он не знал как пощадить мои чувства. Он просто устал повторять это вновь и вновь. Оттягивая этот момент. Убеждая себя, несчетное множество раз, что так будет лучше. Для нас обоих. Уже зная, что лучше будет лишь для него.
— Тогда я хочу остаться. — Мой тон был неприятен мне самой. Я готова была рыдать, рвать на себе волосы, прижиматься к его коленям, умоляя оставить все так, как это было еще несколько минут тому назад.
— Это единственное, что ты не можешь сделать. Потому что я больше не люблю тебя. — Я ошибалась. Ему не было жаль. Этот разговор был просто необходимостью, которая позволила бы ему считать себя порядочным. По отношению ко мне.
И я еще крепче сжала зубы, не позволяя ни одной слезинке покинуть мои глаза. Не давая возможности своему сердце захлебнуться воем. От той тоски, которая заполнила все то, что раньше принадлежало ему. Мою жизнь.
А ведь мне всего-то и надо было — посмотреть этой правде в глаза. И принять то, что я уже давно знала. О том, что он лжет.
Я видела это в его взгляде, которым он смотрел мимо меня. Я ощущала это в его прикосновениях, ставших чужими. Холодными. Потерявшими не только былую страсть, но и искренность.
Но я верила. И даже сейчас, я все еще верила ему….
Странный сон. Не кошмар, но — явь. С такой реальностью ощущений, что хотелось не просто проснуться, а бежать…. Бежать, пока сердце не начнет захлебываться не от нахлынувших чувств, от дрожи утомленных мышц. От нехватки воздуха, камнем вставшего в горле. Потому что эти события моего далеко прошлого, переживаемые, словно они происходили здесь и сейчас, заставляли сомневаться. Сомневаться во всем. Что я видела, чувствовала, испытывала.
Но я продолжала повторять себе снова и снова: это сон, мне все это просто снится. Наблюдая за тем, как он все дальше и дальше уходит по накрытой сумраком позднего вечера аллее…
Аллее…
… - Я должен убить тебя.
Я помню, что подумала тогда: 'какая впечатляющая причина для знакомства'. Вглядываясь в холодные, темно-серые глаза самого красивого мужчины, которого я могла только придумать.
Вот только…. Он не шутил. И кинжал, лезвие которого было увито узором из виноградных листьев, устремился к моему сердцу.
'Можешь называть меня Олейор.
— Олейор.
'Ты… мне… нужна. И ты будешь жить до тех пор, пока это так' — И голос. В котором слышится одновременно и журчание воды и перекатываемые ею камни…
— Олейор. — Как стон с искусанных губ. Как вздох, когда грудь сжимается от тяжести прошлого.
— Я не могу, Олейор. Она растворяется в иллюзии, уходит все глубже.
И жесткий, резкий голос. Знакомый. Слышанный много раз. Много раз заставлявший, преодолевая саму себя, шепча: 'Я смогу, я сделаю', - идти вперед.
В ответ:
— Я не спрашиваю тебя, можешь ты или нет. Ты должен, Риган. Слышишь! Ты должен.
'Я принимаю тебя в свое сердце, как принимают вечность'. — И все, кто стоит рядом с алтарем, преклоняют колено и опускают головы. Позволяя прядям скользнуть на лицо. Потому что ни один взгляд не должен коснуться тех, кто произносит такие клятвы. Ни осквернить земным, ни возвысить небесным.
И я вторю его словам, надевая серебряный обруч с черным камнем в центре на его голову. Покрывая им струящиеся звездным шелком темные волосы.
'Я принимаю тебя в свое сердце, как принимают вечность. Я разделю с тобой последнюю крошку хлеба, последний глоток воды, последний удар сердца. Твой путь и твое возвращение. Я — есть. И я — буду. И я буду всегда. С тобой. Пока есть ты…
И кинжал надрезает ладонь, выпуская из тела стекающую огненной лавой в высеченный из горного хрусталя бокал кровь. И она смешивается с молодым виноградным вином, что по цвету не отличается от жидкости, что омывала наши сердца, что по терпкости не уступает нашей любви. И это символ. Символ того, что ничто: ни жизнь, ни даже смерть, не смогут разлучить нас. Потому что эту клятву не сможет разрушить никто…
… - Я поздравляю Вас, Ваше Высочество. У Вас — сын. Истинный эльф. Продолжатель рода Д'Тар.
И я улыбаюсь. Сквозь пот, что делает тяжелыми ресницы и искажает все, на что падает взор. Сквозь усталость, что приковывает тело к смятым простыням, что больше не холодят разгоряченное тело. Я улыбаюсь. Слыша, как мой сын, наш сын, криком оглашает свое право на жизнь. Наш сын.
— Вы торопитесь, магистр. Вы торопитесь поздравлять меня. Потому что это еще не все.
— Ваше Высочество?…
На его лице недоумение. Потому что он все еще не чувствует. И я опускаю щиты, которые скрывали от всех мой секрет. Вторую жизнь, что билась под моим сердцем.
И она касается его ауры. И его лицо сначала напрягается от заботы, которую требует еще не родившееся дитя. Но уже спустя мгновение проясняется. От той радости, которой озаряется его душа.
— Вы уже решили, как назовете Вашу дочь, моя принцесса.
И сквозь тягучую боль, что пронзает мое тело, я спекшимися губами шепчу: 'Ее имя — Амалия'….
Это — сон. Я продолжаю повторять это сама себе. Убеждая себя, что могу. Могу переступить эту грань. Что отделает этот калейдоскоп событий от той реальности, в которую я пытаюсь вырваться. Но, с каждой новой картинкой моя вера в то, что этот кошмар может закончиться, становиться все более тонкой и хрупкой. Потому что там — не только боль. Не только разлука, обман и предательство.
Там — он. Тот, чье тепло я ощущала рядом со своим телом, когда гасли магические светильники, и мы оставались одни. Только мы. Только наши тела, стремящиеся друг к другу. Только вечность вокруг, принадлежащая лишь нам одним.
Лишь нам одним.
— Лера, слушай мой голос. Лера, борись. Ты во власти сновидца и ты должна, слышишь, ты должна проснуться.
И как эхо в моей душе: 'Я должна проснуться'. И губы сами складываются в невесомую улыбку. Зачем? Мне так хорошо.
— Риган, осталась только одна попытка. Она уходит все дальше, я уже почти не чувствую ее.
— Я все сделаю как надо, Олейор. Поверь, иногда я бываю очень убедителен. Особенно, когда разозлюсь. Это же надо! Эта девчонка смеет противиться моим иллюзиям! Что ж, ты сама напросилась на это. Тогда, получай…
— Лера, Даймоны!!!
Даймоны? Я оглядываюсь. Но вокруг меня осыпанные яркими красками деревья. Легкий ветерок шебуршится в ветвях, срывая с веток одинокие листья. И они кружат, кружат, кружат… Цветным ковром устилая уходящую к горизонту аллею.
