Андрэ Нортон - Знак кота
Опустив руку в воду, перебирая листья водорослей, я попытался разобраться в собственных мыслях, что-то понять. При дневном свете медальон уже не сиял так, как ночью, теперь он казался просто изящным украшением, может быть, немного странным… И я почему-то начал припоминать то странное видение, тот сон, пришедший ко мне во время бури, — Равинга и кукла, сделанная по моему подобию. Я вспомнил, что сделала во сне девушка, и моя мокрая рука невольно потянулась к лицу.
Был ли это только сон? Или нечто большее? Немногие сны я мог вспомнить так же ярко, как этот. Неожиданно я понял, что если вернусь из соло, то непременно разыщу кукольницу. Я хотел знать больше, не только о маске, но и о том, что она означает. Я был уверен, что она что-то означает.
Заморив червячка и заметив, что солнце вот-вот припечёт так, что мне придётся искать любое укрытие, я пустился по берегу, держа посох наготове. Жар полуденного солнца не собьёт крыс со следа, они бросаются на живую плоть в любое время дня.
Берег был ровный в отличие от тропы по краю котловины, поэтому я быстро добрался до того места, куда спускался за пищей для кота. Я поднялся наверх и втянул за собой на верёвке тюк.
Послышалось приглушённое ворчание. Кот приподнял голову, губы дрогнули, немного обнажив клыки, это страшное оружие песчаных котов. Затем он снова обессиленно уронил голову на лапы.
Я выложил перед ним крысиное мясо. Он немного приподнял голову, лизнул моё приношение. На мгновение мне показалось, что он уже настолько близок к смерти, что не может даже есть. Но вкус мяса, кажется, ободрил его, он вонзил в кусок здоровую лапу и принялся рвать его, жадно глотая и, по-моему, даже не разжёвывая. Пока он пожирал крысиный окорок, я порылся в мешке и вытащил небольшую кожаную сумку, в которой хранилось немного жира яка, перетёртого с листьями целебных водорослей. Я разминал кусок, пока он не стал совсем мягким, а потом снова приблизился к коту, убаюкивая его негромким пением.
— О Великий… — кот уже съел почти всё мясо и теперь обгладывал кость, — позволь мне полечить твою рану.
Кот оценивающе посмотрел на меня, а потом, словно и в самом деле поняв мои слова, зашевелился, вытягивая вперёд больную лапу. Так же осторожно, как накладывал, я снял высохшую, отваливавшуюся хлопьями примочку из водорослей. Лапа была уже не такая опухшая, как прошлой ночью, но быть уверенным в скором выздоровлении я ещё не мог.
Теперь я как следует рассмотрел эту рваную рану. Наверное, крысиный укус, кусок мяса словно оторван от кости. И в рану могла попасть зараза. Мне оставалось надеяться только на те немногие знания, которые я приобрёл, ухаживая за больным скотом.
Ещё раз, как можно аккуратнее, я покрыл воспалённую рану мазью. Когда я закончил, кот, опустив голову, стал обнюхивать лапу, и я испугался, что он слизнёт вкусно пахнущую мазь. Но он не слизнул.
И я принялся устраивать себе укрытие, с завистью поглядывая на моего спутника, устроившегося в пещерке. Мне пришлось довольствоваться плащом, растянутым над двумя острыми камнями. К счастью, рядом оказался третий камень, повыше, в тени которого тоже можно было укрыться, во всяком случае, сейчас.
Напоследок я набрал подходящих для пращи камней. Собранное я сложил тремя кучками в тех местах, где удобнее будет принять бой, если по моему следу придут крысы.
Больше делать было нечего, и я заполз под свой маленький навес, надеясь, что в случае атаки песчаный кот предупредит меня. Хотя наилучшей защитой, наверное, была наступавшая полуденная жара.
Глава пятая
Чему я порадовался, когда ворчание кота, перешедшее в угрожающий, яростный рёв, вырвало меня из беспокойной дремоты, так это тому, что заранее собрал под рукой «снаряды» для моей пращи. Сильно воняло крысами. Солнце стояло ещё высоко, и камни были раскалены, и всё-таки эти твари вышли на охоту.
Удивительно, что они выползли наружу в такую жару. Должно быть, они унюхали не только мой запах, но и запах раненого кота, ослабевшего настолько, что он, наверное, показался им лёгкой добычей.
Я издали уложил двух крыс и подранил третью, тут же бросившуюся наутёк, волоча переднюю лапу. По своему обычаю, оказавшиеся рядом сразу набросились и на раненую, и на мёртвых. Но кое-что в их поведении удивило меня даже в горячке боя.
Стая кружила вокруг высокого камня, на верхушке которого виднелось что-то чёрное. Солнце било мне прямо в глаза, но всё-таки я рассмотрел, что это тоже крыса. И крыса, непохожая на других. Её голова, насколько я разглядел на красном фоне скал, была неестественно большой, неправильной формы.
Пока я рассматривал её, эта тварь подняла голову и завыла, и этот вой также был весьма непохож на монотонный визг её товарок. Теперь я заметил, что она, по меньшей мере, вдвое больше своих и без того огромных сородичей у подножия камня.
Стая тут же бросилась к нам, словно вой послужил им каким-то приказом. Но и эта краткая задержка позволила мне как следует помахать пращой. Ещё двое нападавших свалились наземь. Одна впилась себе в бок в том месте, куда ударил мой камень, словно желая укусить штуку, которая причинила ей боль. Но на сей раз остальные не набрасывались на упавших. Итак, даже такое маленькое преимущество человека перед крысой было потеряно.
Я уже стоял спиной к пещере, где рычащий кот пытался встать на ноги. Растянутый навесом на камнях плащ я прихватил с собой и сейчас же бросил его, накрыв первую из подбегавших крыс.
А мгновение спустя метнул нож, в отчаянной, почти безнадёжной попытке. И он попал в цель, не в тех крыс, от которых я отмахивался посохом — сейчас это была наилучшая тактика, — а прямо в шею твари, что сидела на макушке камня.
Её странный вой тут же оборвался, но смотреть было некогда — всё внимание занимали остальные. Одна из них точно вцепилась бы в меня сбоку, но кот, хоть и немощный, снес её в сторону ударом здоровой лапы.
Однако их ураганный натиск стих так же быстро, как и начался. Перепачканные ряской из озера крысы отступили. Они снова сгрудились у камня, на котором чуть раньше восседала здоровенная тварь. Туша предводителя (и с каких это пор у крысиных стай завелись предводители?) медленно сползала вниз, пока не перекатилась через край и не свалилась к ним.
Вот теперь оставшиеся действовали, как настоящие крысы. Они набросились на большую тушу и вцепились в неё, сражаясь друг с другом за право пожрать издохшую. И тут я снова заметил интересную странность. Те, кто оказались к туше ближе всего и уже успели вонзить в неё свои клыки, вдруг попятились и бросились прочь, пробиваясь сквозь остальных. А ещё через мгновение уже вся стая бросилась врассыпную, быстро исчезнув среди скал и валунов.
