Лора Андронова - Русская фэнтези 2011
— Никакой Хозяин тут не найдет, — сказал он. — Ты не знаешь, а я знаю. Я знаю, чье это место. Любое настоящее живое существо даже близко подойти по доброй воле побрезгует. Я видел, что тут такое. Чуешь мертвечинку, а, бобик? И вообще… только собака будет так верить в сказки о Хозяевах, которые все могут и всегда помогают. Смешно.
Жестоко сказал. Тяжелая тоска будто только и ждала момента навалиться на Рамона всей своей душной тушей. У него даже горло дернулось — ах, как поодаль скулил какой-то замученный пес! И Рамон бы стал. Скулить, подвывать, оплакивать этот кошмар несвободы и жестокости. Очень хотелось.
Только передумал — вовремя вспомнилась важная и хорошая вещь.
Рамон уже хотел сказать коту, даже ухмыльнулся и открыл рот, но дверь стукнула снова, и запах, самый отвратительный из всего, что Рамону доводилось обонять, самый знакомый из угрожающих запахов, вполз в ноздри, вызвав мгновенный спазм гортани.
И сразу стало очень тихо. Лай, гам, скулеж — все умолкло. Запах и это ощущение вползающей внутрь хищной тянущей мерзости надавили на всех одновременно, втиснули звуки обратно в глотку, заставили сжаться в комок, дрожать от отвращения и ждать, когда минет эта тошная волна.
Рамон очень и очень хорошо их всех понимал. Никто из двоесущных не выносит мертвяков; многие не выносят до обморока. Сам Рамон со своим переутонченным чутьем на движущуюся падаль щенком тоже не выносил их почти до бесчувствия, но он был служебный пес, отлично натасканный на ликвидацию и обученный ментальным приемам, позволяющим закрыть сознание от вторжений. Он тщательно, как учили, выстроил защиту внутри своей головы. Запах мертвяка добирался через бедные ноздри до самого мозга, но гнусной силе его было не попасть в душу Рамона — пес чуял между ходячим трупом и собой невидимую стену и только старался не сбивать дыхания.
Конечно, ноздри до самой гортани, как всегда в таких случаях, огнем горели, но разум был ясен, а сердце наполняла та отвага и рассчитанная ненависть, к которой Рамон уже привык во время операций по зачистке.
Вот коту было плохо.
Кот забился в угол и сжался в комочек, шипя, обхватив голову руками. Когда Рамон это увидел, внутри него загорелась настоящая ярость. Он даже перекидываться не стал: встал в полный рост, скрестил руки на груди, изобразил как смог человеческое брезгливое презрение, чтобы мертвяк лучше понял. Стал ждать — и ждал не больше минуты.
Подошедший мертвяк был подтянутый и холеный. На отличный костюм он небрежно накинул синий рабочий халат — как плащ. На доведение трупной своей морды до светского лоска, вероятно, целое состояние потратил, так люди говорят, когда имеют в виду, что очень много денег заплачено. Несколько людей из обслуживающего персонала, чей запах за вонью мертвого Рамон почти не заметил, смотрели на тварь почтительно и подобострастно, как люди смотрят на начальство.
Люди — как всегда, подумал Рамон. Им и в голову не приходит, что их босс уже давно без души. Они не чуют. Люди ничего не чуют. Им вся эта парфюмерия, химия, жвачки, одеколончики нюх отбивают начисто. И что глаза у трупа пустые и мутные — люди тоже не видят. А после работы у них голова болит или подташнивает, или раздражает все вокруг — но они думают, что это от пива или от дурной погоды. Так что мертвяк может ими питаться совершенно безнаказанно. Люди вообще не замечают, когда их убивают медленно.
Для них он — специалист по дрессировке двоесущных, не иначе. Они думают, мы его слушаемся. Они же, как говорит Тео, «простые люди». А для многих «простых людей» мы — оборотни, монстры, зеленая кровь, хотя кровь у нас такая же красная, как у них самих, а говорится это так, для красного словца. Как про аристократов говорят «голубая кровь» — неправда, но красиво. Так вот, мы — оборотни, Хозяева — ведьмаки, чуть ли не лесные демоны в них вселились, посредники — фанатики и дураки, зато мертвяки — отличные ребята, свои в доску и всегда при деньгах. Смешно, но факт наличия денег в чужом кармане, даже если этими деньгами не собираются делиться, вызывает у многих людей уважение.
А Служба Безопасности, СБ — это хуже жандармерии, сволочи, которые мешают умным мужикам дела делать, измываются над невинными почем зря, в чужую жизнь лезут и со всякой нечистью возятся. Жандармы, те, по их мнению, все-таки арестовывают за дело, а ликвидаторы из Безопасности — просто так. Для развлечения. К тому же часто убивают без суда — вообще кошмар. А я — эта самая нечисть у ликвидаторов на побегушках. Простые люди верят в нечисть.
Но их босс вовсе не нечисть. Он деньги платит. И ничего плохого как будто не делает. Они даже экспертам не поверят — какой же он мертвяк, если у него сердце бьется и руки теплые и все такое! Для людей же гнилая душа не пахнет… Многие люди даже думают, что «мертвяк» — это просто ругательство. Что на самом деле нельзя дышать и ходить без души. Не могут в это поверить, потому что не чувствуют…
Все это промелькнуло в голове Рамона за какой-то миг — и он встретился взглядом с мертвяком. Тянущая боль волной прошла вдоль позвоночника, и сердце заныло.
— Ишь ты! — Мертвяк растянул губы в стороны, изображая человеческую улыбку. — Это, значит, тот самый пес, да, Ник?
Ник, мужик громадный, с красной небритой мордой и брюхом, какое из всех тварей земных бывает только у людей и только от пива, загоготал и радостно сообщил:
— Точно, господин Битер. Шлялся вокруг комплекса, все вынюхивал, ребята его подстрелили и сюда привезли. Породистый, стерва. Не боится, смотрите-ка…
Мертвяк окинул Рамона оценивающим взглядом.
— Ах ты, какая славная собачка… Скажи ребятам. Ник, даю им по полкуска премии и ставлю по бутылке. Он действительно породистый… породистая ищейка эсбэшная… Сегодня вечером выставим против него Рыжую, смешно будет. Ты его… покорми, не забудь, — распорядился он, не торопясь. Люди вокруг него расплылись в улыбочках.
Я тебя порву, подумал Рамон. Как тряпку, в клочья порву, видит Небо. И ты больше никогда не встанешь — знаешь, что не встанешь, сам боишься. Потому и ненавидишь нас, что боишься. Потому и мучаешь. Понимаешь, что никакой кол, нож, разрывная пуля ликвидатора или могильный заступ так чисто, как наши клыки, тебя не уложит.
Он чуть не высказал все это вслух, но вспомнил слова кота: «Молчи, молчи, молчи», — и промолчал, только показал клыки и стиснул кулаки, врезав когти в ладони.
— Хорошие зубки, — констатировал мертвяк под одобрительные смешки. — Как сахарок. Если сегодня выживет, я придумаю, кому его показать… Ник, открой-ка мне кота.
