Кристоф Хардебуш - Ритуал тьмы
«Позже, — едва сдержался он. — Незадолго до ухода».
— Я очень рада, что меня выбрали вы, мсье Луи, а не ваш друг, — прошептала Элиза.
Улыбнувшись в темноте, мужчина потянулся за кожаным портсигаром и, достав тонкую сигару, поджег коричневый табак.
— Мой друг очень щедр, знаешь, — задумчиво сказал он, глядя, как дым поднимается к потолку. — Настоящий маркиз, представитель древнейшего дворянского рода Франции. Жаль только, что он утратил родовое имение во время правления этого несчастного, последнего из Людовиков. Теперь его семья вот уже два поколения живет без причитающихся им почестей, а бедный Франсуа тратит последние деньги в игорных домах и борделях, — Луи задумчиво посмотрел в потолок. — Хотя, конечно же, меня это ни в коей мере не касается, — добавил он, покосившись на Элизу.
Он сам понимал, что слишком разговорился, но, к счастью, девушка лишь рассмеялась.
— Тогда надеюсь, что он оставит неплохую часть своего состояния в комнате Эмилии.
Луи нравился ее смех, а еще больше он наслаждался тем, что ее ладони сейчас гладили его живот и спускались ниже, к члену. Заметив возбуждение партнера, девушка выпрямилась и начала ласкать его член губами. Ее густые волосы щекотали кожу.
Луи застонал. Он еще мог укротить свою жажду, сдержаться, перенести внимание на другие потребности своего тела.
В дверь постучали. Кто-то всхлипнул. Элиза испуганно подняла голову и посмотрела на Луи. Тот пожал плечами.
— Что случилось? — воскликнула девушка.
— Это я, Эмилия. Можно войти?
Луи кивнул, покорившись судьбе. Элиза даже не успела спросить у него разрешения. Дверь открылась, и в комнату вошла блондинка, которую нанял на эту ночь Франсуа. «Боже, ну и кретин», — Луи поморщился.
Элиза с шипением выдохнула воздух.
— Что произошло? — В ее голосе слышался гнев.
Эмилия выглядела ужасно: верхняя губа была разбита в кровь, вокруг глаза кожа уже потемнела и опухла, поэтому проститутка наверняка ничего не видела. Все лицо было покрыто кровоподтеками, которые будут менять свой цвет в течение следующего дня.
— Этот мсье… — Эмилия почти плакала, — я не знаю, что его так разозлило. Он ужасно много пил. А потом ужасно на меня накричал. Шлюха бонапартистская, вот как он меня называл! И еще по-всякому. Ужас. Я не могла его успокоить. И тогда он начал меня бить.
Завернувшись в покрывало, Элиза поднялась и, подойдя к плачущей девушке, обняла ее.
— Ничего, все в порядке. Ну и скотина! Простите, мсье, — спохватившись, она покосилась на Луи.
Но ему было все равно, как называют Франсуа. Вот только с наслаждениями на эту ночь уже покончено, понял он.
— И что с ним теперь? — спросила Элиза.
— Он в моей комнате. Плюхнулся на кровать и все. Боюсь, что он проснется и опять примется за старое.
— Этого не произойдет, — заверил ее Луи.
Он тоже поднялся и принялся собирать разбросанную по полу одежду.
— Не беспокойся, Элиза, — сказал он, заметив, что девушка отошла от своей подруги. — Я оставлю вам немного денег, заберу Франсуа, и мы уйдем отсюда. У вас не будет неприятностей, обещаю.
Обе девушки посмотрели на него с изумлением. Представительницам их ремесла редко приходилось сталкиваться с пониманием и сочувствием.
Положив пару банкнот на столик у кровати Элизы, он поспешно поцеловал красотку в щеку.
— Надеюсь, шампанское поможет снять боль, — улыбнулся Луи и выскользнул в дверь.
Спустя полчаса Луи, будучи довольно далеко от борделя, запыхавшись, тащил мертвецки пьяного маркиза де Пуйсежура в переулок. Надеть на Франсуа штаны и вывести его из публичного дома, не подняв шума, было нелегко, но Луи удалось справиться с этой задачей, и его знакомый своими воплями не перебудил всех девушек и клиентов.
В этот час прямо перед рассветом даже в квартале, пользовавшемся дурной славой, было совершенно безлюдно. Франсуа, словно утопающий, Хватался за руку своего спутника.
— Эта потаскуха — отъявленная сука, чтоб ты знал, — бормотал маркиз. — Т’кая же шлюха, как и они все.
Луи кивнул.
— Как они все, — Франсуа пьяно рассмеялся. — Нич-чего дрргого ’на не заслуживает, знаешь?
Он слишком приблизил свои губы к лицу Луи, так что тот ощутил исходящее от маркиза зловоние. А еще заметил пульсирующую жилку на его шее, как и у девушки. Жажда вернулась, стала сильнее, требовала своего.
— Франсуа, — шепнул ему Луи. — Такой поступок недостоин джентльмена, дорогой. Ты зашел слишком далеко.
Франсуа смотрел на него остекленевшими глазами, не понимая ни слова. Любезно улыбнувшись напоследок, Людовико открыл рот и вонзил клыки в горло маркиза.
«Я пощадил бы Элизу, — равнодушно думал он. — И взял бы у нее ровно столько, сколько мне нужно». Но маркиз разозлил его, лишил наслаждений этой ночи. Прижав к себе подрагивающее тело, чтобы пресечь все попытки сопротивления, Людовико пил до тех пор, пока движения Франсуа не стали совсем слабыми и в конце концов не прекратились.
С удовольствием отерев губы, Луи оставил труп в переулке. Иногда со злом людей трудно было смириться, но хороший ужин помогал ему не замечать худшие из их слабостей.
7
Его вела чистая, необузданная радость движения. Не было ни границ, ни проволочек, ни ограничений. Ночь раскрывала свои тайны, вдоль озера тянулись холмы, прохлада гор манила, и он легко преодолеет склоны.
Но вначале путь его пролегал по полям, вдоль длинных живых изгородей, мимо маленького пруда. Затем впереди показался лес. Между деревьями пролегли глубокие тени, луна скрылась за тучами, но даже при таком слабом свете он видел абсолютно все и легко мог отыскать тропинку.
Теперь он побежал медленнее — легко затрусил вверх по холму.
Вокруг кипела жизнь. Листья шуршали на ветру, по веткам ползали насекомые, слева шмыгнула мышка, и ее шаги громко отдались в его ушах. Чувства сами собой делили все окружавшие его создания на добычу и охотников. Но здесь ни одно животное не представляло для него опасности. Он был сильнее их всех. Некоронованный король.
Он жадно впитывал впечатления, радовался им, радовался жизни в лесу, от высочайшего дерева до мельчайшего жучка. Он чувствовал запахи влажной листвы на земле, мороси, повисшей в воздухе, пускай дождь и закончился еще днем. Запах земли играл разнообразием оттенков, в нем сладковатой нотой отдавалась смола. А еще здесь были звери. Их тропы огненными следами вспыхивали в лесу, и он видел шлейф их запахов, словно звери только что пробежали здесь. Так легко было пройти по любому из этих следов, и какая-то его часть хотела этого, жаждала испытать возбуждение охоты, схватки, добычи. Но голод уже был утолен. Во рту ощущался теплый привкус крови, и вперед его вела не жажда свежей плоти, а радость.
