Алан Гарнер - Совы на тарелках
— Неужели тут подходящее место?
— В подходящих я уже смотрел. Везде, где мог: от крыши до кладовок, в теплицах, в конюшне, везде… Значит, остаются неподходящие места, верно?
Роджер подошел ближе.
— Там ведь целый обеденный сервиз, — сказал он. — Его так просто не спрячешь. И потом, разве не видишь, весь хлам не потревожен, это ж ясно. Плесень и все такое. Смотрел над конюшней?..
Над конюшней было три комнаты, и, поскольку здание стояло на склоне, верхние выходили прямо на него. В одной из комнат находился стол для тенниса, в двух других Роджер никогда не бывал.
— Я смотрел в самой большой, — сказал Гвин. — Рядом с ней живет Гув, у него свой ключ, а третья на висячем замке, и ни один ключ из тех, что в доме, не годится.
— Должен ведь какой-то подойти!
Роджер приложил ухо к двери, прислушался, поманил Гвина. Оба стали слушать.
— Кто-то вроде ходит внутри, — прошептал Роджер. — Эли! — позвал он. — Эли, это ты? — Ответа не было.
— Элисон, ответь нам! — крикнул Гвин. Снова никакого ответа.
— Что ты слышишь? — спросил Роджер.
— Похоже на свист. Только не на шаги.
— А если это она, то как же вошла?
— Может, через комнату Гува? Если там дверь. Только самого Гува-то нет.
— Эли! — снова крикнул Роджер. — Не разыгрывай нас!
— Может, есть вход из конюшни?
Они отправились взглянуть, но ничего не нашли, хотя все время слышали над головой какие-то звуки и движение.
— Попробуем через окно? — предложил Роджер. — Давай возьмем лестницу…
Гвин остался внизу у наружной стены, Роджер полез наверх.
— Почти ничего не видно, — сказал он оттуда. — Все стекло изнутри в паутине. Напротив окна, кажется, дверь и рядом что-то большое. Корзина или сундук. Еще в углу что-то черное, не разберешь. Склад для всякой рухляди. Здесь никого давно уже не бывало.
— Возможно, то, что мы слышали, — сказал Гвин, — просто сухие листья на полу. Шевелятся от сквозняка. Около двери, с этой стороны, они тоже лежали.
— Где ты еще искал? — спросил Роджер, когда поставили лестницу обратно в сарай.
— Я уже говорил — по всему дому, внутри и снаружи. Даже в собачьей конуре. Там полно куриных костей…
— Хочу сфотографировать тот камень, — сказал Роджер. — Пойдешь со мной?
— А как же Элисон?
— Через полчаса обед, придет же она к столу. Или, может, на берегу ее застукаем.
— В общем, ты «пас», — сказал Гвин. — Так и признайся.
— По правде если, то не хочется ее сейчас тревожить, — согласился Роджер. — Заметил, она какая-то смурная весь день?
— Почему, как думаешь?
— Наверно, из-за всех этих непонятных дел. Я тоже ничего не понимаю. А ты?.. Ну ладно, когда я на реке услыхал тот крик — может, перегрелся на солнце… Но потом, к вечеру?.. Если б ты слышал то, что я, умчался бы во все лопатки!
— А сегодня? — спросил Гвин. — На поляне?
— Какая-то шальная буря… Ты что-нибудь понял?
— Я — нет… А ты?
— И тарелки, с которых куда-то исчезли рисунки!
— А странный цвет неба… Мерцание…
— А какой-то гром?.. А бильярдная?.. А то, что в мышеловке? — продолжал перечислять Гвин. — А совы? А цветы? А Мабиногион?
— Какая еще «ногион»? — переспросил Роджер.
— Та самая книга, — ответил Гвин. — Она так называется — «Мабиногион». «Чистый как слеза источник кельтского народного духа…» Так говорит Дикки Ниг-ног, наш наставник. А по-моему, порядочная тягомотина.
— Я не секу в этом, — признался Роджер. — Там что? Валлийские мифы?
— Вроде того…
— Вот камень, мы пришли, — сказал Роджер. — И дыра, которая насквозь и неизвестно откуда…
— И лабазник вязолистый там разросся возле камня, — произнес Гвин. — Там вовсю растет лабазник… Через то отверстье в камне на холме видны деревья…
— Ты прямо как стихами заговорил… Откуда знаешь, что видно в эту дыру, если сам не смотрел?
— Я знаю тут каждую коровью лепешку на дороге, — сказал Гвин. — Знаю, где искать овец после снежной бури. Знаю, кто построил мост к ферме Футхилл и почему миссис Мэй не ходит на почту. Знаю, где стоят вешки на горной тропе, если застигнет туман. Знаю, куда скрываются лисы, когда на них начинают охоту… знаю даже то, что известно только миссис Харви, здешней старожилке, а она знает все!.. А приехал я сюда впервые в жизни меньше недели назад. Тебе непонятно, да?.. Мне тоже… А моя мать ненавидит это место, но не может от него отвязаться, и мне иногда кажется, что каждый день своей жизни, в том доме, в Абере, где мы живем, я слышал материнские рассказы об этой чертовой долине. Она здесь жила с тех пор, как ей исполнилось двенадцать. Тогда тут было полно народа, не только Гув со своим топором и граблями.
— Куда же все подевались? — спросил Роджер. — Сколько домов пустых.
— Кто будет сдавать нам, если приезжие крахмальные воротнички из Бирмингема, вроде вас, платят по восемь фунтов в неделю только зато, чтобы похвастаться, что у них есть коттедж в Уэльсе?
— А ты бы хотел здесь иметь коттедж? — спросил Роджер.
— Я бы хотел быть членом парламента… — Гвин уселся на камень. — Да, для копья тут работенка немалая… Значит, слышал вчера, как оно ударилось в камень? И потом чей-то крик?
— Это почти не считается, — сказал Роджер. — Потом случились вещи и почудней. Ночью, например, когда вся комната Эли была как в трясучке.
— И сегодня на поляне, — согласился Гвин.
— Как считаешь, тут какое-то заколдованное место, что ли? — спросил Роджер со смехом. Но смех не очень удался. — Привидения?
— Привидения не едят мышей, — заметил Гвин. — Тот, кто сжевал мышь, может сделать то же самое со мной или с тобой.
— Я больше не хочу! — сказал Роджер. — Если опять начнутся эти штуки, я слиняю.
— Интересно, как ты это сделаешь?
— Уговорю отца уехать.
— А как же новая миссис Брэдли? — спросил Гвин. — У вас ведь вроде семейного медового месяца?
— Не твое дело!
Роджер установил треногу и укрепил на ней фотоаппарат.
— Где твоя настоящая мать? — спросил Гвин. — Что с ней случилось?
— Я сказал, не твое дело!
— Она где-то недалеко?
Роджер отвел глаза от камеры, взглянул на собеседника.
— Ты схлопочешь! Еще раз откроешь пасть, и я тебе врежу, клянусь!
— Ладно, — примирительно сказал Гвин.
— Ладно так ладно, — отрезал Роджер.
Гвин начал сосредоточенно выцарапывать на камне свои инициалы, Роджер занялся экспонометром, определяя необходимую в это время дня выдержку, резкость и прочее.
— Нет, никакие не привидения, — услыхал он голос Гвина. — А настоящие, живые…
