Медсестра-заклинательница - Сэран Чон

Ынён, первой увидев девчачью толпу, со вздохом тихо закрыла жалюзи.

– Это уже не мое дело, скорее бы они закончили школу.

Носитель английского языка Маккензи

Сонхва, перейдя в 12-й класс, стала ни с того ни с сего чувствовать сильнейшую слабость. Она держала во рту кусочек красного женьшеня, который мама положила ей в рот, и поднималась вверх по дороге, ведущей к школе.

– Ох! И зачем только школу построили в горах?

На самом деле, школа М находилась не так высоко, но от подъема мучались все старшеклассники, изможденные учебой. Кусочек красного женьшеня во рту до сих пор оставался твердым – она так плохо себя чувствовала, что даже слюна толком не выделялась. Накануне в конце самостоятельных занятий, когда она ненадолго уснула, положив голову на стол, ей приснился кошмар, но она никак не могла проснуться. Три девочки шушукались, стоя около нее:

– Она правда спит?

– Стукни ее.

– Кажется, она немного приходит в себя. Она нас слышит?

Сучки, я не сплю! Сонхва хотела резко подняться, но ей казалось, что кто-то давит ей на затылок, и она не могла пошевельнуться. Такое с ней часто случалось, поэтому это ее не пугало, а только раздражало. Прошло примерно двадцать минут, пока она оставалась в таком положении. Когда наступила перемена, соседка отодвинула назад стул, немного задев Сонхва, и только тогда она очнулась.

– Ой, спасибо!

– За что?

– Мне опять приснился кошмар, не могла пошевельнуться. Скажи, а какие-нибудь девочки болтали у моей головы?

– Что ты несешь? Классный руководитель все время сидел на своем месте. Никто не мог болтать. По ходу у нашего классного никакой личной жизни, вечно тут торчит. Хоть бы девушку себе завел…

– Только посмотри на его скучное лицо. У него наверняка даже хобби никакого нет. Ну, да ладно. Я уверена, что в нашей школе есть привидения. Дома у меня такого не бывает, а в школе постоянно.

Но соседка ей не поверила. Сонхва завидовала ей. Ну, у этой наверняка сильная энергетика. Начиная с самого утра, она с трудом таскала ноги, ей казалось, что сегодня вновь случится кошмар. Сонхва, которая уже и так опоздала в школу, не особо спешила и медленно, с трудом поднималась вверх по холму:

– Good morning! Sleepy head! [1]

Такой голос можно было услышать только по телерадиовещанию американской армии в Корее. Это был носитель английского языка, который появился в их школе совсем недавно. Сонхва училась в английском детском саду и все время ходила на частные курсы по английской грамматике и разговорной речи, но не нашлась, что на это ответить.

– У тебя что-то в волосах. Something in your hair! [2]

Учитель, всегда говоривший на смеси корейского и английского, протянул руку к голове девочки. Она ни разу не была на его уроках, но знала, что он пользуется большой популярностью у десятиклассников. Еще бы: красавец родом из Америки. Сонхва потрогала свои неаккуратно причесанные волосы. Почему этот мужчина из Калифорнии с утра пораньше смотрит на мои волосы… В солнечных лучах, падавших между зданиями, его ровные белые зубы сияли на фоне загорелой кожи. Ей никак не удавалось схватить то, что попало в волосы, и лицо становилось все краснее и краснее.

– Я помогу. Wait, wait, let me… Ok, done [3].

Учитель, словно ребенок, который хотел заслужить похвалу за подвиг, протянул девочке руку и показал ей, что он достал. На ладони лежало сухое семечко с крючком. Откуда оно взялось? Я же не проходила через кусты. Сонхва подумала, что, к счастью, не было ничего такого, от чего могло бы быть стыдно.

Инпхё, который стоял у ворот и проверял у школьников форму, встретился взглядом с Маккензи, тот слегка кивнул ему. Предыдущий носитель английского языка был из Канады, и ему было за сорок. Он часто спрашивал школьниц, что они думают о муже-канадце. За такое поведение его и уволили. Поэтому на этот раз в собеседовании на эту должность принимали участие все учителя английского языка и вместе остановили свой выбор на Маккензи. Но им и этого показалось недостаточно, поэтому было решено провести повторное собеседование, на которое позвали даже Инпхё. Маккензи составила конкуренцию очень красивая женщина из Новой Зеландии. Но она явилась на собеседование без лифчика. Возможно, в Новой Зеландии это считалось нормой, но даже Инпхё невольно пялился на ее грудь и сразу понял: эту западную здоровую красоту надо держать подальше от детей возраста половой зрелости. Правда, потом, когда об этом узнала Ынён, она яростно возражала, настаивая, что лифчики вызывают рак и что с удовольствием присоединилась бы к движению против ношения лифчика, если бы ей пришлось выбирать. Она кричала, что с этого момента тоже будет ходить без бюстгальтера. Выслушав ее, Инпхё подумал про себя, что, перейди она от слов к делу, вряд ли ей удастся достигнуть того же эффекта, что и учительнице из Новой Зеландии.

– Когда я услышал ваше имя, подумал, что вы не кореец.

– А. Просто моя мама второй раз вышла замуж за иностранца. Конечно, фамилию мне было менять не обязательно, но мы подумали, вдруг американская фамилия облегчит мне жизнь. Хотя сейчас не могу сказать: помогло мне это или нет.

– Вы и по-корейски хорошо говорите? Но прошу вас все время разговаривать со школьниками по-английски, не только на уроках. Думаю, вам будет легче, если вы притворитесь, что совсем не знаете корейского. Так, посмотрим… Вы служили в корейской армии? Вам это было не обязательно, ведь так?

– На самом деле, я был проблемным ребенком. Мы жили в не очень благополучном районе. И мама отправила меня в армию в воспитательных целях.

– И? Перевоспитались? – с улыбкой спросил пожилой учитель английского языка.

– Да нет. Меня там избивали. Но все равно в Корее мне нравится больше. Здесь можно хорошо поразвлечься, вот я и подал документы в корейскую школу.

От этого честного признания Инпхё немного покоробило. Но вспомнив мудрые слова дедушки, что проблемные и гулящие, на самом деле, не создают больших проблем, решился взять его на работу.

В отличие от Инпхё, Маккензи сперва не понравился Ынён. Она была не из тех, кто может легко кого-то не любить. Кроме того, на ненависть тоже надо тратить много энергии. Несмотря на это, Маккензи ей все равно не нравился.

Он часто проходил мимо окон медпункта. Сперва Ынён подумала, что ей не нравится его ребячливое поведение. Он ходил медленно, размахивая руками. Однако когда она присмотрелась к нему, сразу поняла, что в нем было не так. От него не исходило никакой любовной энергии…

– Этого не может быть. Он сам ее каким-то образом прячет.

Ынён невольно произнесла это вслух. Никто не существует без любовной энергии. С тех пор, как Ынён начала применять свои особые способности, она не видела ни одного человека без этой энергии. Будь то буддийский монах, христианский пастор, пациент после операции на половых органах, девяностолетний старик или двухлетний ребенок – все они излучали любовную энергию. И даже Инпхё с его дурным характером, когда сидел отрешенный от всего, все равно ее излучал. Такого быть не могло, чтобы молодой человек, которому совсем немного за двадцать, не имел этой энергии. Ынён, которая твердо верила в энергетику, злобно смотрела на проходящего мимо Маккензи.

Тот посмотрел на нее и улыбнулся, а Ынён не улыбнулась в ответ.

На четвертом этаже Хван Ючжон стояла у окна аудитории десятого класса и наблюдала, как Маккензи играет в баскетбол со школьниками. Баскетбольная площадка находилась не внизу под окном, а намного дальше. Девочка удивилась, что видела каждую каплю пота на теле любимого человека, хотя он был от нее на большом расстоянии.

Любимый человек.

Ючжон несколько раз произнесла эти слова про себя. Любимый человек, учитель Мак, я люблю, люблю. Вы мне нравитесь… Про себя эти слова звучали так сладко и идеально, но, когда накануне в своей комнате она попыталась произнести их вслух, получилось глупо и странно. Наверно, она до конца жизни не сможет их никому сказать. А другие так легко признаются в любви. Но если это сделает Ючжон, остальные, скорее всего, примут ее признание за неприятную шутку или наезд.