Кофе и полынь (СИ) - Ролдугина Софья Валерьевна
– Ах, это всего лишь одна из малых гостиных, – откликнулась одна из леди; кажется, её звали Лилиан. – Ими иногда пользуются, чтобы переговорить с глазу на глаз, но именно на этот этаж редко кто-то заходит. Видите ли, здесь мемориальные таблички у некоторых комнат, а есть, знаете ли, суеверие…
– Дорогая моя, в жизни нынче суевериям не место! – откликнулась леди Уоррингтон. Собачку она теперь держала на руках, и бедняжка наконец успокоилась. – Хотя мне, признаться, тоже не по себе, когда я гляжу на таблички. Они должны придать клубу солидности, но, право слово, сложно забыть, что все эти имена принадлежат людям достойным, но, увы, покойным.
– Но вешать мемориальную табличку при жизни – примета ещё хуже…
Я снова бросила взгляд вглубь комнаты; граф Ллойд всё ещё был там, но силуэт его стал зыбким, полупрозрачным, размытым.
– Кто убил вас? – спросила я, едва шевельнув губами.
На удивление, он услышал – возможно, потому что сейчас для него не существовало иных голосов, кроме моего.
– Так я мёртв? – призрак повернулся вокруг самого себя, как игрушка-волчок, снова и снова, быстрее и быстрее. – Какая досада! Какая досада!
Мне сделалось дурно. Я отвернулась и поспешила вслед за леди Уоррингтон, но всё равно слышала, с каждым шагом неразборчивей:
– Мёртв! Вот так досада! Да, мёртв… Досадно!
Постепенно голос стих.
Я провела там ещё около часа или двух, но ничего нового о клубе не услышала. Зато увидела наконец дворецкого, пусть и мельком. Мы с леди Чиртон шли уже к выходу, когда на лестнице услышала вдруг:
– И, мистер Гибсон, насчёт юбок. Кто б их ни взял, он, поверьте, не сознается…
Говорила служанка – двумя пролётами выше. Саму её, маленькую и скромную, было почти не видно… в отличие от дворецкого. Мистер Гибсон оказался рослым и широкоплечим, пусть и худощавым мужчиной; полагаю, что лет тридцать-сорок назад, в юности, он был настоящим атлетом из тех, что без труда согнут подкову. Волосы его, совершенно седые, были гладко зачёсаны назад; тёмная одежда – по крайней мере, издали – выглядела безукоризненно. На среднем пальце левой руки темнело крупное кольцо. Странно, но не слишком: слуги обычно не носят украшений, особенно таких броских, но из всякого правила существуют исключения.
Что он ответил служанке, я не различила. Но тон у него был мягкий, успокоительный, ласковый – таким голосом не грозят вычесть из жалования или уволить без рекомендаций. Выслушав ответ, служанка просияла и принялась быстро и негромко что-то уточнять, но к тому времени мы уже спустились в самый низ лестницы, и слов было не разобрать.
– Прислуга в последнее время взбудоражена, – качнула головой леди Чиртон, заметив, что я прислушиваюсь. – Обычно тут не увидишь ни горничной, ни лакея, только если не вызовешь их сама. Мне, право, жаль немного, что вы застали это место в таком беспорядке.
Я уверила её, что клуб произвёл на меня наилучшее впечатление. А затем спросила вскользь, когда примерно начался «беспорядок», предположив, что уже дней десять как… и с удивлением услышала, что гораздо раньше – почти две недели тому назад!
– Примерно когда лопнула бочка, – добавила леди Чиртон.
«Выходит, что это не визиты Эллиса взбудоражили прислугу, – промелькнула у меня мысль. – Две недели… Примерно когда убили графа Ллойда. Так в лопнувшей ли бочке дело? Или прислуга что-то знает?»
Меня так захватила эта версия, что я немного расстроилась, когда сам Эллис её развенчал.
– Да нет, дело как раз в бочке, – вздохнул он, покачивая чашку в ладонях. Кофе уже изрядно остыл. Это была, впрочем, не первая порция за минувшие полчаса… настолько «не первая», что, на мой взгляд, даже лишняя уже. – Что для благородных господ – забавный случай, для прислуги – трагедия. Ведь если стоимость виски вычесть из жалования, то, пожалуй, и жалования-то не останется, причём не у одного человека. Ещё и младшие горничные рассорились между собой: у двух пропали нижние юбки. Причём одна служанка очень высокая и худая, как жердь, а вторая приземистая и пузатая, как… да как бочка, – усмехнулся он. – Вор, похоже, стянул вещи наугад – может, заметил приоткрытую дверь кладовой. А откуда он взялся в клубе – уже другой вопрос. Служанки винят друг друга, а дворецкий считает, что это какой-то мальчишка-посыльный поддался соблазну. Ну, знаете, из тех, кого отправляют с записками.
«И вправду беспорядок», – мысленно согласилась я с суждением леди Чиртон.
Зал кофейни уже опустел; погода нынче выдалась ненастная, и немногие отважились навестить «Старое гнездо» – и тем более задержаться тут до темноты. На кухне Георг спорил с Рене Миреем, исключительно от скуки; Мадлен наблюдала за ними. Приходящую прислугу я отпустила. Снаружи лило как из ведра, изредка громыхал гром, ветер завывал в щелях и трубах…
Словом, воцарилась подходящая атмосфера для того, чтобы вспомнить все на свете мрачные и таинственные истории, но я собиралась рассказать, конечно, только одну. И, дождавшись, пока Эллис сделает паузу в рассуждениях, произнесла:
– В клубе я встретила графа Ллойда. Он выглядел очень растерянным, вероятно, потому что смерть его изрядно утомила. И неудивительно: как сказала бы мисс Блэк, это главное дело жизни – и очень ответственное.
Конечно, это было нечто вроде дружеской шутки. Пусть Эллис и знал о наследии Алвен, о даре сновидения и даже о Валхе, но в глубине души я ожидала, что он посмеётся или хотя бы улыбнётся – и потом можно будет и покаяться в том, что разговора с призраком, увы, не получилось.
Но всё вышло совершенно иначе.
Эллис, до сих пор сонный несмотря на несколько чашек кофе, вдруг разом приободрился и словно бы вспыхнул, как свеча – настолько ярким и ощутимым был его интерес. И резко спросил:
– Где?
– Что, простите?.. – потерялась я от неожиданного напора.
– Где вы встретили призрака? – уточнил он быстро. Глаза у него заблестели. – Не то чтобы я разбирался в повадках этих ребят, но поговаривают, что чаще всего их можно увидеть в месте, где они окончили жизненный путь. Так где? В клубе несколько десятков комнат, если не под сотню, и телефонный аппарат, знаете ли, тоже далеко не один… тем более что его можно было и перенести, времени на это у убийцы было с избытком. Но если я точно буду знать, где убили графа, то наверняка смогу найти и улики, и доказательства! А значит, дело сдвинется с мёртвой, простите за каламбур, точки!
Мысленно посетовав на собственную недогадливость, я подробно описала комнату с зелёными обоями, где видела призрака. Эллис тут же набросал план и сообщил, что собирается завтра же вернуться в клуб, и не в одиночку, а в компании нескольких «гусей» – и доктора Брэдфорда.
– Если там осталось хоть одно пятнышко крови, мы его найдём, – азартно потирая руки, сообщил детектив. – А уж Нэйт сумеет определить, что это за кровь и кому она принадлежит – человеку или животному. Может, удастся проследить, куда переместили тело после убийства… Мечты, мечты! Но уже сейчас можно с уверенностью утверждать, что место было выбрано не случайно.
– Вы имеете в виду клуб? – спросила я. Эллис поощрительно кивнул. Я задумалась, вспоминая, что уже знаю, и сообразила, что он имеет в виду. – Эта комната располагается в том крыле, куда редко заходят! Там есть кабинеты с мемориальными табличками в честь великих государственных деятелей, которые при жизни были членами клуба. И, насколько я поняла, из-за суеверий мало кто хочет подолгу находиться среди табличек с именами мертвецов.
– А стены в клубе толстые, – добавил Эллис. – Выстрела никто не услышит… Да, тот, кто выбрал этот огромный особняк местом убийства, хорошо знал его особенности. И прислуга, обычно вездесущая и наблюдательная, а нынче словно оглохшая и ослепшая! Возможно, слуг-то как раз и отвлекли той клятой лопнувшей бочкой, но выводы делать рано, – вздохнул он. – А ещё эти пропавшие юбки… Хотя они могут быть и ни при чём. Дворецкий, мистер Гибсон, конечно, попадает под подозрение, поскольку он как раз управляет прислугой, да и клуб с его особенностями знает как свои пять пальцев. Но, во-первых, ему совершенно незачем было убивать Ллойда – они никак не связаны, а во-вторых, в день предполагаемой смерти графа этот самый Гибсон почти всё время был на виду, так как руководил уборкой в подвале. Да уж, и опять эта лопнувшая бочка…
