Терри Брукс - Меч Шаннары
Лишь через два часа трое друзей добрались до стены тьмы, в зловещем тумане которой скрылся беглец. Так же, как Ол Файн, они остановились на самом краю, молча изучая суровую черноту, отмечающую границы владений Ведуна-Владыки. Казалось, сумрачный туман покрывает умирающую землю толстыми слоями — и каждый последующий слой был черней предыдущего, — страшно даже представить, что там, в самом центре. Панмон Крил нервно ходил взад-вперед, не сводя глаз с клубящейся тьмы. Он никак не мог собраться с духом, чтобы шагнуть туда. Кельцет быстро осмотрел землю и коротко кивнул, подтверждая, что гном действительно ушел на север, после чего тролль застыл на месте, сложив на груди огромные руки. Лишь блеск внимательных глаз говорил о том, что это — живое существо, а не каменное изваяние.
У них нет выбора, подумал Шиа. Сам он давно решился, и даже предательская мысль о том, что в этой тьме они непременно потеряют след Ола Файна, не могла уже поколебать его намерение идти вперед. Древние считали, что провидение существует, и надежда на нечто подобное родилась теперь в душе долинца. С самого начала погони его не покидала уверенность, что они найдут Ола Файна и отберут у него Меч Шаннары. На этот раз у них все получится как надо — Шиа и сам не знал, откуда у него эта уверенность. Впрочем, какая разница? Главное, она была и придавала долинцу мужества. Шиа с нетерпением ждал, когда же Панмон наконец решится.
— То, что мы делаем, — это просто безумие, — пробормотал разбойник, в который раз проходя мимо Шиа. — Самый воздух там пахнет смертью…
Он резко замолчал и остановился, ожидая, что скажет долинец.
— Но нам нужно идти, — безо всякого выражения проговорил Шиа.
Панмон медленно перевел взгляд на Кельцета, но тролль даже не пошевелился. Разбойник еще подождал, явно озадаченный тем, что за все время похода в Северную Землю Кельцет ни по одному вопросу не выразил своего мнения. А ведь раньше он всегда соглашался с Панмоном, когда тот обращался к нему за поддержкой. Вообще в последнее время тролль стал вести себя как-то странно уклончиво и таинственно.
Наконец разбойник утвердительно кивнул, и все трое шагнули в серый туман. Земля под ногами была ровной, и какое-то время они без труда шли вперед. Но постепенно туман густел. Путники уже едва различали друг друга во тьме, как какие-то смутные силуэты, почти тени. Панмон остановился, достал из мешка прочную веревку и протянул ее Кельцету — нужно связаться вместе, чтобы не потеряться в этом черном тумане. В окружающей тишине не было ни единого звука, лишь тихий скрип их сапог по иссохшей земле. Туман, сухой и какой-то жесткий, облепил путешественников со всех сторон, противно обволакивая кожу. Он почему-то напомнил Шиа гнилую, вонючую сырость Мглистой Топи. Чем глубже они заходили во тьму, тем неистовее клубился туман, хотя не было ни намека на ветер, и наконец непроглядная тьма сомкнулась вокруг.
Они шли, наверное, уже не один час. Впрочем, в этой безмолвной пустоте время, казалось, остановилось. Это были владения забвения, пустое пространство между жизнью и смертью, где привычные чувства замирали, а страхи, порожденные разыгравшимся воображением, росли, приобретая чудовищные размеры и формы. Здесь везде чувствовалась смерть. Робкой рукой она прикасалась к живой человеческой плоти и тут же отшатывалась прочь. Но придет время, и смерть, собравшись в черном сгустке пустоты, уже не выпустит человека из своих мягких, цепких объятий. Здесь, во мраке, все нереальное обретало форму; все, что таится в смутных воспоминаниях о расплывчатых снах, в безумных грезах, в самых глубинах человеческого подсознания, — здесь представало во плоти, предъявляя права на телесное существование.
Это было странное ощущение: поначалу приятное, когда изумленный разум, открывший в себе неизведанные глубины, погрузился в очарование абсолютно новых для себя переживаний, а потом — полное безразличие ко всему. Оно успокаивало, ласкало, убаюкивая душу и тело, пока не возникали дрема, оцепенение, скука. Время исчезло, гипнотический мир тумана растворился в вечности.
Вдруг жгучая боль из далекого, полузабытого мира жизни пронзила оцепеневшее тело Шиа. Сознание долинца судорожно рванулось из тисков отупляющей апатии, застывшие было мысли и чувства нахлынули на него сокрушающей волной. Рука сама потянулась к источнику раздражения, под рубашку, к маленькому кожаному кошельку. Долинец насторожился, судорожно сжал эльфийские камни и окончательно проснулся.
Он с ужасом осознал, что лежит, вытянувшись, на земле, но не мог вспомнить, как это произошло. Шиа нащупал веревку вокруг своей талии и настойчиво подергал. Откуда-то сбоку раздался вялый стон: его товарищи были здесь! Долинец заставил себя подняться, ноги не слушались. И тут он понял: этот ужасный мир забвения и вечного сна едва не поглотил их, укачав, успокоив, притупив все чувства. Еще немного, и он затянул бы их в свои сумрачные глубины. Только сила эльфийских камней спасла их от неминуемой гибели.
Шиа едва держался на ногах, но, собрав последние силы, неистово дергал веревку, пытаясь расшевелить Кельцета и Панмона Крила, оттащить их от края этой бездонной пропасти, называемой смерть, обратно в мир жизни. Он что-то кричал, потом на ощупь подобрался к друзьям и принялся бешено трясти. Боль привела их в сознание, пробуждение вернуло им волю к жизни, и оба заставили себя подняться. Они поддерживали друг друга онемевшими от тяжелого сна руками, борясь с липкой дремой. Все трое медленно пошли вперед, пробираясь вслепую сквозь кромешную тьму. Каждый шаг давался с огромным трудом, и все-таки они шли. Теперь их вел Шиа. Конечно, долинец не знал, куда нужно идти, но сила эльфийских камней пробудила в нем какую-то интуицию, и Шиа полностью доверился ей.
Мертвящий туман клубился вокруг. Странное ощущение, похожее на сонливость, казалось, разлилось по всему пространству. Это смерть ласково льнула к упрямым путникам, упорно сопротивляющимся ее нежным прикосновениям. Терпеливая смерть пыталась проникнуть в их разум, сломить их волю, подчинить себе и заставить измученные тела принять наконец ее безмятежный покой. Однако путешественники не поддавались.
И смерть отступила — на этот раз жизнь оказалась сильнее. Изнурительная сонливость без следа растворилась в черном тумане. Придет еще время для этих троих, пусть пока поживут в своем мире смертных. Дремота и вялость вдруг отступили, но не так, как проходит обычный сон. Пусть упрямцы помнят об этом и знают, что смерть еще вернется к ним и уже не отпустит. Усталости как не бывало: друзьям не хотелось ни потягиваться, ни зевать. Сон смерти оставил лишь смутное воспоминание о темном пространстве без ощущений и времени.
