akchisko_san1 - Рики Макарони и Старая Гвардия
Хагрид не слишком переживал, когда половина учеников пришло без книг, поскольку они снова собирали перья гиппогрифов. Но Дора на Мел серьезно рассердилась. На обратном пути она попыталась поговорить с равенкловской старостой, но та гордо задрала нос.
Все это время Рики пытался получить ответ, а что было на том собрании? Узнал он об этом на третий день, когда в штабе все ходили надутые и не разговаривали.
— МакГонагол сказала, что записки можно не раскладывать, а сразу бросать в огонь, — ответил Дик. – А Мел притворяется, что ей об этом неизвестно, разбивает одну большую кучу на три средних, и за ней приходится убирать все это.
Поначалу Рики подумал, что после решения проблемы с Артуром рано расслабился, и все не может быть слишком хорошо, но затем в нем словно что‑то вскипело. Любая из его итальянских бабушек, несомненно, решила бы, что своим терпением он только потворствует царящему в штабе безобразию. Он так и представлял, как они вопят хором: «Бедный мальчик! Ты не доживешь до экзаменов!». «Ты раньше превратишься в неврастеника и сойдешь с дистанции», — добавлял Пит. И, хотя Рики понимал, что это чушь, все же доказанный наукой факт, что нервные клетки восстанавливаются, но с трудом, все чаще приходил ему на ум.
Все это в один прекрасный момент поставило Рики перед четким осознанием того, что он не намерен более терпеть ничего подобного. То обстоятельство, что он не контролирует обстановку в штабе Клуба Единства, который сам же и возглавляет, не устраивало его в корне. Он не желал обитать в пустыне Сахара, где каждую минуту на ровном месте возникают смерч или сирокко. И если для предыдущего затруднения нашлось решение, то он точно знал, что это тоже решаемо.
Эйфория оттого, что Артур Уизли снова стал нормальным, продлилась две недели. На третью во вторник Рики проснулся с твердым намерением принять профилактические меры.
С этой целью он до завтрака поднялся в штаб, вооружился пером и изящными каллиграфическими буквами любовно выписал объявление, надиктованное ему вдохновением свыше. Он хотел еще разрисовать его тематическими картинками, но страх остаться голодным вынудил его завершить работу побыстрее.
— Где ты был? – спросил его Лео, когда он, наконец, объявился в Большом зале.
— Скоро узнаешь, — злорадно ответил Рики, копируя загадочную манеру друга. Ему нравилась мысль о том, что теперь‑то Лео узнает, как испытывать чужое терпение.
После уроков он нарочно обосновался в штабе и стал терпеливо ждать реакции на свое послание.
Первым в комнату вошел Артур. Его взгляд сразу остановился на доске объявлений. Он подошел и внимательно прочитал, отчего Рики показалось, будто прошло неизвестно сколько времени.
— Это откуда здесь взялось? – с недоумением спросил гриффиндорец.
— Это я повесил, — честно ответил Рики.
— А зачем? Нельзя так сказать? – удивился Артур.
— Нельзя! – отрезал Рики.
Следующей была Мелани.
— «Собрание», — медленно прочла она вслух. – А кто нас собирает?
— Я, — сообщил ей Рики.
Выражение лица равенкловской старосты его почти умилило: как будто на нее неожиданно вылили ведро холодного супа. Но она быстро взяла себя в руки и довольно‑таки воинственно поинтересовалась:
— А я могу присутствовать на собрании вашего Клуба?
— Естественно. Обязательно. Я буду очень рад, если ты найдешь время, — заверил ее Рики. Он не сомневался, что она придет в любом случае, но, в отличие от Артура, который всем своим видом отвечал ей «А куда же мы денемся?», считал ее присутствие отнюдь не лишним.
За день Рики пережил удивление еще восьми человек.
— А разве нельзя сделать это сегодня? – спросила Селена, глядя на него так, словно только что обнаружила у него неизвестное ей свойство характера и не знает, как к этому относиться. Пожалуй, отстаиваться свою линию с ней было тяжелее всего.
— Сегодня у кого‑то могут быть планы, — объяснил свои намерения Рики. – Я не хочу, чтобы вы без предупреждения бросали свои дела. И я не стал занимать уик–энд. В четверг, я думаю, все смогут придти.
— А мы каждый день здесь бываем, — указал Дик.
Вечером в гостиной Рики составлял краткий план собрания.
— Не очень понимаю, чего ты хочешь, — признал Лео, наблюдая за ним с умеренным любопытством, — но вид у тебя самодовольный. Дора, прекрати заглядывать ему через плечо.
— Да тут все равно не видно! – проворчала она над самым его ухом.
Рики был рад слышать эти пререкания. Так замечательно, что в слизеринскую гостиную снова вернулась та Дора, которая всюду сует свой нос.
Организовав таким образом старост, на пару дней он с чистой совестью погрузился в изучение будущего учебника профессора Стебль. Он и без того отвлекся от этого в последнее время, просто рисовал с натуры, и потому ему теперь остались только те иллюстрации, где требовались схемы.
Вторую половину среды Рики провел в теплице, в компании Дика и гербологички. Непостижимым образом – скорее всего, благодаря тому, что профессор применила магию – они разместились втроем за небольшим столиком, и каждый был занят своим делом.
Временами Рики поднимал голову. Он не знал, как сам выглядит со стороны, когда рисует, но вот Дику, казалось, его занятие не доставляет удовольствия. Равенкловец мог несколько минут просидеть неподвижно, в задумчивости. А после принимался яростно строчить, и его лицо выражало напряженную сосредоточенность. И действительно, Дик не замечал ничего вокруг, составляя разительный контраст с безмятежной на первый взгляд преподавательницей. Но Рики чувствовал, что ее внимание рассеяно: подобно пауку, она широко разбросала сеть своей наблюдательности, прислушиваясь не только к тепличным звукам, но и к тому, что снаружи. При этом она добросовестно вчитывалась в каждый реферат, так что можно было ожидать, что до работ Рики и Дика она сегодня не доберется.
У самого Рики работа сразу задалась, во многом благодаря тому, что он подготовился. Но, тем не менее, Дик закончил первым и протянул пергамент, словно для проверки.
— Вот мое последнее стихотворение, профессор Стебль. Про дьявольские силки, — сказал Дик.
Профессор пробежала глазами по строчкам дважды, одобрительно кивая.
— Прекрасно, Дейвис, — сказала она. – Макарони, не желаете ознакомиться?
— Конечно, — с жаром произнес Рики и взглядом спросил разрешения у Дика.
— Бери, — сказал тот.
Во тьме они сильны. И тот,
Кто остается в тени
Из жизни, может быть, уйдет,
Не выдержав сраженья.
Удушье ночи. Стебель толст,
Змею напоминает.
Для хватки сильной создан пост
Где сети расставляют.
Но только свет рассеет мрак,
Спешат силки укрыться.
