Сурен Цормудян - Когда завидуют мертвым
Бить? А если кто-то дверью в темноте ошибся? Тогда их съедят за плохое поведение. А если это Людоед вернулся? Куда он вообще ушел? Секунды раздумья превратились в бесконечность. Он слышал только биение собственного сердца, которое сейчас казалось оглушительным, и тихое дыхание неизвестного человека, вошедшего в комнату. Стоп! А как он в темноте ориентируется?
Вдруг кто-то схватил сжимающую фонарь ладонь Николая и другой рукой зажал ему рот.
Николай попытался вырваться и закричать, зовя на помощь спящих товарищей, но это ему не удалось.
– Коля, твою мать… – послышался шепот совсем рядом с лицом. – Какого хрена ты делаешь? – Он убрал руку ото рта Васнецова.
– Илья! – Васнецов чуть не закричал от радости. – Илья, с… с… сука… Как же ты меня напугал…
– Как ты меня назвал, салабон?
– П… прости. Это я от радости. Блин. Где ты был?
Крест выхватил у Николая фонарь и включил его.
– Буди Славика. Я бужу Варяга. Только тихо. Девку не разбудите. Пусть спит. Уходим. Срочно.
* *
– Илья, что за спешка такая? – недовольно ворчал сонный Варяг, который шел по узкому темному коридору следом за Людоедом.
– После объясню. Некогда.
Вся община еще спала. На часах Яхонтова было четыре часа утра. Они вышли, наконец, к гаражу. Укутавшись в тулуп, возле лунохода сидел часовой и листал старый потрепанный порножурнал, разглядывая похабные картинки в свете керосиновой лампы.
– Вы чего это? – он уставился на четверых путников.
– Ну, погостили и хватит. Дорога дальняя. Уезжаем мы. – Улыбнулся Крест.
– А. Понятно. А девка наша где?
– Там. В комнате нашей. Спит. Умаялась бедняжка.
– Ага, а сами не умаялись? – часовой усмехнулся и подмигнул Людоеду.
– Ну, не без этого, – озорно кивнул Илья.
– Так вы это. Нам проверит надобно, что вы не набедакурили. И ничего не украли. И после можете уезжать, ежели все нормально.
– Разумеется. Проверяй. – Согласился Крест, стягивая с головы берет.
– Сейчас, мужиков разбужу, – вздохнул часовой и успел сделать только один шаг.
Ловким и привычным движением руки, в которой оказалось припрятанное в берете метательное лезвие, Крест разрезал ему горло и затем свернул несчастному шею. Уже мертвое тело он аккуратно усадил обратно на стул и вложил ему в руки журнал.
– Ты какого хрена делаешь! – зашипел Яхонтов.
– После, Варяг, после! Коля, Славик. Быстро к лебедке. Поднимайте воротину. Варяг, буди Юрия. – Людоед взял автомат мертвого часового и подсумок с рожками и гранатами.
Яхонтов постучал фонариком в дверь лунохода. Она приоткрылась.
– Что такое? – послышался сонный голос Алексеева.
– Заводись, – коротко ответил Варяг. – И аппарель открывай.
– Только ни в коем случае не включай фары, пока не скажу! – громко шепнул подбежавший Людоед.
Машина попятилась задом через открытую воротину.
– Не разворачивайся. Задом едь и быстрее, – произнес Илья, усевшийся рядом с Юрием в передней кабине.
– А если в дерево врежусь?
– Варяг в перископ смотрит. Он скажет если что.
– А что вообще происходит?
– Потом все объясню. Так. Сколько отъехали?
Юрий взглянул на приборную панель.
– Сто пятьдесят метров.
– Отлично! Включай теперь фары!
Алексеев включил.
– И что дальше?
– Они же в поворотных шарнирах, правильно?
– Ну.
– Видишь на крыше панели солнечных батарей у них?
– Ну, вижу.
– Направь свет фар на них.
Два ксеноновых прожектора задвигались в своих шарнирах и ослепительно яркие лучи света ударились в панели солнечных батарей на крыше комплекса охотничьей артели «Три свиньи». Прошло несколько секунд и всем в луноходе, кто смотрел в сторону комплекса, пришлось зажмуриться.
Яркая вспышка, возникшая словно из ничего, мгновенно выросла до огромного огненного шара невероятных размеров. Раздался оглушительный грохот. Огромный шторм огня продолжал расти, пожирая те остатки строения, которые не разлетелись в стороны в первые доли секунды взрыва. В разные стороны летели горящие бревна и объятые пламенем остатки машин, приспособленные для нужд этой общины. Весь комплекс превратился в бушующее море огня, который разбрасывал свои горячие сгустки на ближайшие деревья и те послушно вспыхивали. И, казалось, среди этого адского бушующего действа были слышны голоса сгорающих заживо людей, которые, впрочем, уже должны были быть мертвы.
27. НЕБО
– Илья, ты больной?! Ну, просто скажи, что ты больной и все станет понятно! Скажи, что ты патологически не можешь жить без убийств! – Варяг нервно топтался на снегу и часто затягивался своей трубкой, то и дело, выпуская сизый дым в ледяной утренний воздух.
Крест стоял, облокотившись на корпус лунохода и, исподлобья смотрел на Яхонтова.
– Тебе легче считать меня больным маньяком?
– А ты не маньяк?! Получается, что пока все спали, ты незаметно шнырял по этому комплексу, нашел их топливное хранилище на заправке, выдрал электрический кабель где-то на потолке и сунул его туда, в емкость. А потом заставил светом наших фар пустить электричество со световых батарей и произвести детонацию нескольких десятков тонн горючего?!
– Ну, именно так я все и рассказал, – равнодушно пожал плечами Илья.
– А нахрена?!
– Они там все людоеды…
– Людоеды? Людоед, да ведь ты тоже людоед!
– Несмешной каламбур.
– А кто тут шутит? Кто, Илья?
– Я единственный людоед, который не ест людей.
– Правильно. Ты их просто убиваешь. Пачками!
– Миллионами, – ухмыльнувшись, кивнул Крест.
– Они не от хорошей жизни каннибализмом занимаются! Занимались вернее!
– А ты? Почему ты человечину не ешь? Почему конфедераты и сталкеры людей не едят? Почему Колька от одной мысли о каннибализме бледнеет? Вы на другой планете живете? Сытой и благоденствующей?
– Они не причинили нам вреда!
– Но ели других. А на других нам плевать. Нам ведь хорошо и ладно. Так? – кивнул Людоед. – А теперь представь такую ситуацию. Вы добрались до ХАРПа и взорвали его к чертям. Наверное, он перестанет влиять на погоду. Наверное, облака расступятся. Наверное, климат смягчится. И все выжившие повылазят из своих нор. Если сейчас все действуют на ближайшей к их жилищу территории, кроме нескольких психов решивших проехать полмира ради призрачной надежды, то потом они, все остальные, ринуться на обширные пустующие территории. На своих соседей. И что эти «три свиньи» принесут людям? Как ты думаешь?
– Это сомнительное оправдание.
