Джордж Мартин - Танец с драконами. Книга 1. Грёзы и пыль
— Что за леди Лу? Прачка? — Гловер терял терпение. — Идемте, вам скоро все объяснят.
Давос встал.
— В случае моей смерти позаботьтесь, прошу вас, чтобы эти письма были отправлены.
— Даю слово, но если вы и умрете, то не от моей руки и не от руки лорда Вимана. Идемте скорее.
Они прошли через темный зал, спустились по истертым ступеням. Пересекли богорощу, где разросшееся сердце-дерево, заглушив все дубы, березы и вязы, пронзало бледными ветвями окна и стены. Корни его были толщиной с человека, лик на широченном стволе казался плоским и злобным. Отворив заржавленную дверь сразу за ним, Гловер зажег факел и повел Давоса вниз, в подвал, где сырые стены обросли солью и под ногами плескалась морская вода. Миновав ряд больших помещений и тесных темниц, ничуть не похожих на камеру Давоса, они уперлись в глухую стену. Гловер нажал на нее, она повернулась. За ней открылся узкий подземный ход и лестница, ведущая вверх.
— Где это мы? — спросил Давос. Его голос вызвал во тьме слабое эхо.
— На подлестничной лестнице — поднимаемся под Замковой улицей к Новому Замку. Вас не должны видеть, милорд. Почти для всех вы мертвы.
«Овсянка для мертвеца». Понятно.
Наверху они прошли сквозь другую стену, оштукатуренную снаружи. В комнате по ту сторону горели восковые свечи, на полу лежал мирийский ковер. Где-то поблизости играли волынки и скрипки, на стене висел пергамент с большой картой Севера, под картой сидел Виман Мандерли, громадный лорд Белой Гавани.
— Садитесь, прошу вас. — На лорде был бархатный дублет цвета морской волны, вышитый золотом по рукавам, вороту и подолу. Горностаевую мантию на плече скалывал золотой трезубец. — Вы голодны?
— Нет, милорд. В вашей тюрьме меня хорошо кормили.
— Вот вино, если хотите пить.
— Мой король послал меня к вам для переговоров, милорд. Пить с вами я не обязан.
— Я обошелся с вами самым постыдным образом, — вздохнул лорд Виман. — На то были свои причины, но… присядьте и выпейте за моего старшего сына и наследника Вилиса, который благополучно вернулся домой. Там, за стеной, идет пир в его честь. В Водном Чертоге едят пирог с угрем и оленину с жареными каштанами. Винафрид танцует со своим женихом, а прочие Фреи поднимают чаши за нашу дружбу.
Кроме музыки, Давос слышал гул множества голосов и стук посуды.
— Я только что от высокого стола, — продолжал лорд Виман. — Объелся, как всегда, а с животом у меня неладно, это вся Белая Гавань знает. Мои друзья Фреи, надеюсь, простят мне мою отлучку. — Он перевернул свою чашу. — Видите, я не пью с вами. Садитесь же, время дорого. Будь так добр, Роберт, налей деснице вина. Должен известить вас, лорд Давос, что вы мертвы.
Давос взял предложенную Гловером чашу, понюхал, выпил.
— Можно спросить, как я умер?
— На плахе. Ваши руки и голова выставлены над Тюленьими воротами, лицо обращено к морю. Вы уже порядком прогнили, хотя голову, прежде чем водрузить на пику, обмакнули в смолу. Говорят, что воронье и морские птицы дрались из-за ваших глаз.
Давос поерзал на стуле. Странное это чувство — быть мертвым.
— Кого же казнили вместо меня?
— Что за важность. Лицо у вас простое, лорд Давос, вы уж не обижайтесь. У того человека был похожий нос, похожие уши. Его длинную бороду подстригли на манер вашей и голову просмолили на совесть, а луковица во рту сильно искажает черты. Сир Бартимус позаботился укоротить пальцы на его левой руке. Был он злодеем, если вас это утешит, и смерть его принесла больше добра, чем он сделал за всю свою жизнь. Гнев, который я выказал вам в Водном Чертоге, был всего лишь комедией, разыгранной для моих друзей Фреев.
— Вам бы всем семейством в лицедеи пойти, милорд. Ваша невестка очень убедительно желала мне смерти, а младшенькая…
— Вийла, — улыбнулся лорд Виман. — Она у меня храбрая, правда? Я угрожаю вырезать ей язык, а она твердит, что Белая Гавань перед Старками из Винтерфелла в неоплатном долгу. Вийла не играла, она говорила искренне… и леди Леона тоже. Вы простите ее, милорд: женщина она недалекая, и в Вилисе вся ее жизнь. Не все мужчины похожи на Эйемона Драконьего Рыцаря или Симеона Звездный Глаз, и не всем женщинам дано быть такой смелой, как моя Вийла и ее сестра Винафрид… вот она-то хорошо разыграла роль.
Даже честному человеку приходится лгать, если он имеет дело с лжецами. Не мог я выступить против Королевской Гавани, пока мой единственный выживший сын оставался в плену. Лорд Тайвин Ланнистер самолично мне написал, что держит Вилиса у себя. Если, мол, хотите получить его назад целым и невредимым, покайтесь в своей измене, сдайте свой город, присягните маленькому королю на Железном Троне… а также и Русе Болтону, новому Хранителю Севера. Откажетесь — Вилис умрет как предатель, Белая Гавань будет взята и разграблена, а ваши люди разделят участь Рейнов из Кастамере.
Из-за моей толщины многие думают, что я слаб и глуп. Тайвин Ланнистер был, как видно, того же мнения. Я послал ему ворона с ответом, что склоню колено и открою ворота, когда мой сын будет дома — не раньше. Вскорости Тайвин умер, а ко мне заявились Фреи с костями Вендела, чтобы заключить мир и скрепить его брачными узами. Я им опять: согласен, мол, как только получу Вилиса живым и здоровым, а они мне — мы вернем его вам, когда докажете свою преданность. Тут очень кстати приехали вы, и я им предъявил доказательства. Сперва обрушился на вас в Водном Чертоге, потом выставил ваши руки и голову у Тюленьих ворот.
— Вы сильно рисковали, милорд. Стоило Фреям раскусить ваш обман…
— Риска не было. Если б кому-то из Фреев вздумалось залезть на ворота и рассмотреть поближе голову с луковицей во рту, я обвинил бы в ошибке моих тюремщиков и казнил настоящего Сиворта.
По хребту Давоса прошел холодок.
— Понимаю.
— Надеюсь, что так. У вас ведь тоже есть сыновья.
«Да, трое… а было семеро».
— Скоро мне пора будет вернуться на пир, к моим дорогим гостям. Они следят за мной, сир, следят днем и ночью. Вынюхивают измену. Надутого сира Джареда и его племянничка Рейегара — червяка, носящего имя дракона, — вы сами видели, а за ними обоими позвякивает монетами Саймонд. Он уже купил нескольких моих слуг и двух рыцарей, а горничная его жены пролезла в постель к моему дураку. Станнис, должно быть, удивляется скупости моих писем, но я и мейстеру своему доверяю мало. Теомор — голова без сердца. Мейстеры, надевая свою цепь, отрекаются от старых привязанностей, но я не забываю, что Теомор был рожден Ланнистером из Ланниспорта и Бобровому Утесу приходится дальним родичем. Враги и ложные друзья обступили меня со всех сторон, лорд Давос. Они заразили мой город подобно вшам, и ночью мне кажется, что они по мне ползают. — Толстые пальцы лорда сжались в кулак, подбородки затряслись. — Мой сын Вендел пришел в Близнецы как гость. Он повесил свой меч на стену и ел хлеб-соль лорда Уолдера, а они убили его! Да, убили, какие бы басни ни плели Фреи. Я пью с Джаредом, шучу с Саймондом, обещаю Рейегару руку любимой внучки, но не думайте, будто я что-то забыл. У Севера долгая память, лорд Давос, и комедия скоро будет доиграна. Мой сын вернулся домой.
