Мэрион Брэдли - Лесная обитель
Губы ее раздвинулись в чудовищной улыбке, и сразу же подул ледяной ветер, хотя это был самый разгар лета; словно черный дух Катубодвы поглотил солнце. Люди стали пятиться назад. Лишь Синрик, Арданос и две помощницы Верховной Жрицы не двинулись с места.
– Уничтожь завоевателей; покарай тех, кто разоряет нашу землю! Я требую, чтобы Ты послала нам победу, Владычица!
– Победу? – Богиня войны разразилась отвратительным хохотом. – Я не дарую победу. Я – невеста-воительница; Я – мать-разрушительница. В Моих объятиях ты найдешь только смерть. Это и есть единственная победа, которую Я дарую! – Она вскинула руки, и края ее накидки распахнулись, словно черные крылья. На этот раз даже Синрик отшатнулся назад.
– Но мы боремся за правое дело… – произнес он, запинаясь.
– Ты говоришь о справедливости! Разве войны, которые ведут между собой люди, могут быть справедливыми? Ты жалуешься на римлян, но ведь люди твоей крови поступают друг с другом так же. И точно так же они обращались с народом, который жил на этой земле до них! Твоя кровь будет питать эту землю независимо от того, умрешь ли ты в постели или падешь на поле боя. Мне это безразлично!
Синрик в замешательстве качал головой.
– Но ведь я сражаюсь за свой народ. Пообещай хотя бы, что наши враги тоже когда-нибудь будут страдать…
Богиня еще больше подалась вперед, воззрившись на Синрика пристальным взглядом, так что он не смел отвести глаза.
– Я вижу… – прошептала Она. – Вороны взлетают с плеч ясноликого бога – они ему больше не советчики. Вместо них он призывает орла. Он сам станет орлом. Он будет предавать, и его будут предавать. Ему суждено мучиться и страдать в ветвях дуба, пока он вновь не обратится в бога… Я вижу, как белый конь, прискакавший из-за моря, обращает орла в бегство. Он вступает в союз с красным драконом, и они вместе сражаются против жеребца. Белый конь сражается против драконов с севера и против львов с юга… Я вижу, как одно животное убивает другое и, в свою очередь, восстает, чтобы защитить землю. Кровь, пролитая ими всеми, вскормит землю; их кровь смешается, и потом уже ни один человек не сумеет определить, кто чей враг…
Она закончила свою речь, и снова воцарилась тишина, словно люди не знали, надеяться им или бояться. Издалека донеслось мычание скота, раздались какие-то звуки, напоминающие барабанный бой, хотя музыканты не касались инструментов.
– Скажи нам, Владычица… – прохрипел Синрик, как бы с трудом выдавливая из себя слова. – Научи, что нам делать…
Богиня откинулась назад и рассмеялась, но на этот раз тихо и весело.
– Бегите, – мягко промолвила она. – Бегите сейчас же; враги ваши настигают вас. – Она подняла голову и оглядела собравшихся. – Все вы, разбегайтесь быстро и бесшумно, и тогда вы будете жить… еще некоторое время.
Кое-кто из людей начал осторожно выбираться из толпы, но остальные, словно завороженные, не отрываясь, смотрели на Верховную Жрицу.
– Уходите! – Она взмахнула рукой, и холм на мгновение накрыло темное крыло. Люди вдруг все разом задвигались и, расталкивая друг друга, покатились по склонам, словно лавина камней. – Синрик, сын Юлия, беги, – неожиданно издала она пронзительный крик. – Беги, Орлы гонятся за тобой!
Люди бросились врассыпную. Недавно звучавший в отдалении грохот раздавался теперь над головами раскатами грома. На площадь въехала римская конница.
Гай, увлеченный преследованием, старался сосредоточить свое сознание на движении коня, который нес его вперед, на всадниках, скачущих по обе стороны от него, на дороге, тянущейся в гору, на бегущих фигурах мужчин и женщин, на вспышках пламени. Он пытался подавить в себе далекие воспоминания, но вновь и вновь видел в воображении полную луну, хоровод танцующих, Синрика и Диду, бредущих рука об руку, и розовое личико Эйлан, освещенное кострами Белтейна.
Склон становился круче; задняя луна седла била по ягодицам. Упершись коленями в бока коня, Гай взял в руки щит и копье и стал внимательно всматриваться в бегущие фигурки, пытаясь различить среди них вооруженных людей. Им были даны четкие указания: мирное население не трогать, убивать только беглых повстанцев. Легат не объяснил, как это сделать во всеобщей суматохе и под покровом темноты.
Все еще проклиная судьбу, пославшую его в погоню за Синриком и Мстителями Братства Воронов именно сюда, к Девичьему Холму, Гай вдруг заметил блеск металла, увидел белое лицо, перекошенное от страха и ярости. Подчиняясь инстинкту, выработанному за десять лет воинской службы, он, не задумываясь, выбросил вперед руку. Копье пронзило чью-то плоть. Римлянин ощутил толчок, судорожный рывок и тут же резким движением выдернул острие из тела противника. Лицо исчезло.
Достигнув плоской вершины холма, всадники замедлили стремительный бег. Здесь почти никого не было, зато со всех сторон вниз по склонам мчались люди. Гай коротко приказал опциону продолжать преследование. Какой-то человек в белом, дико размахивая руками, кричал что-то о священной земле. Конь под Гаем привстал на дыбы. Он пришпорил жеребца и, раскачиваясь в седле, легким галопом поскакал по периметру, выискивая глазами Синрика. С другой стороны возвышавшегося в центре площадки кургана до него донесся металлический лязг. Гай устремился на шум.
И вдруг его конь с диким ржанием резко рванулся вперед, пытаясь выскользнуть из-под нависшего над ним огромного темного крыла. Кто-то пронзительно закричал. Это был не крик испуга; в нем слышались гнев и боль. Ужас, страх и ярость всех сражений, какие только случались на земле, слились в этом вопле, от которого разжижаются внутренности и трещат кости. Животные, заслышав такой вопль, на мгновение безумеют, а человек цепенеет от панического ужаса. Гай выпустил из рук поводья и выронил копье. Мир закружился в стремительном вихре. Ухватившись за гриву, римлянин приник к коню, пытаясь удержаться в седле. Перед глазами зависло лицо Фурии в обрамлении пушистых завитков отливающих золотом волос.
Лошадь сделала еще рывок и вынесла его на площадку, освещаемую беснующимися языками пламени костров. Люди вокруг стояли недвижно, словно заколдованные. Конь под ним задрожал и остановился, и люди вновь зашевелились, но в их глазах застыл смертельный страх. Гай глубоко вздохнул, поняв, что внезапная атака не удалась, и огляделся по сторонам.
Несколько друидов поддерживали человека в белом. Гай был потрясен, узнав в нем Арданоса; он казался глубоким старцем. Жрицы в темно-синих платьях осторожно поднимали с табурета, установленного на вершине кургана, нечто похожее на груду одежд. Ярость, гнавшая его в атаку, исчезла. Гай вдруг почувствовал, что устал до изнеможения. К нему подъехал опцион.
